Калуга

|1778 г., был известный русский архитектор XVIII века Петр Романович Никитин. |

|4. Свенскую, в Брянск. |

|5. В XIX в. в губернии были развито крепостное сахарное производство; в 1857|

|г. было 13 заводов; сумма 120 тыс. руб.' |

|[pic] |

|ПЕРВЫЕ ГОДЫ XIX в. И ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА |

|[pic] |

Накануне XIX в., в 1799 г., Калуга была выделена в самостоятельную единицу

и в духовном отношении. В ней была открыта епархия. Таким образом, новое

столетие начиналось для нее счастливо. Спертая атмосфера, созданная в

губернии колоссальными злоупотреблениями губернатора Лопухина, также была

освежена строгой ревизией 1802 г., когда приезжал сам Г.Р. Державин. Как

известно, “дело” об этом администраторе с докладом знаменитого поэта в Х т.

Сенатского архива занимает около 200 печатных страниц.

Коснулись Калуги и веяния “дней Александровых прекрасного начала”.

Начавшееся оживление калужской общественной жизни выразилось в попытке

преподавателя гимназии Г. Зельницкого издавать в 1804 г. журнал “Уранию”.

Журнал продержался только год, в течение которого вышло 4 №. Журнал

печатался при гимназической типографии с подписной ценой в 5 руб. ассиг.

Подписчиков было 96. Цель журнала была “умножать способы распространения

общеполезных знаний о предметах нравственных и естественных и сделать

приложение их наипаче присвоенным к особенному положению страны своей”. В

журнале было помещено 11 статей, относящихся до Калужской губернии. Из них

интересны: “Описание Калуги”, “Исторические черты о Калужской губернии”, “О

минеральных веществах, скрывающихся под калужскою почвою”, “Успехи

земледелия по Калужской губернии”, “Церерин пир или торжество

землевладельцев”,— в статье описано хозяйство помещика Кара; “О местной

промышленности и торговле в Калужской губернии”.

Но и оживление, и цветущая торговля, и благосостояние Калуги получили

сильный удар во время Отечественной войны.

В достопамятную годину 1812 г. Калуга играла важную роль, и имя ее тесно

связано с историей этой войны. Критическая часть кампании, ее перелом,

совершились именно в Калужской губернии, которая сделалась “пределом

нашествия врагов”. Сама же Калуга в течение нескольких недель является

главной артерией, от которой шло питание и снабжение нашей армии всем

необходимым. Это был главный магазин, куда свозился со всех концов России

провиант для дальнейшего направления в армию. Калуга значительно после

этого обеднела, но с честью выполнила выпавшее на ее долю патриотическое

назначение.

Тревожная, повышенная жизнь в Калуге началась с июля. 6 числа этого месяца

1812 г., среди начавшегося уже беспокойства, получен был манифест,

призывавший к оружию и пожертвованиям на защиту отечества все сословия

империи. Губернатор П.Н. Каверин пригласил на совещание дворян, которые и

постановили “не щадить в сем случае не только своею состояний, но даже

жизни до последней капли крови”. С Калужской губернии собрали 15 тыс.

ратников, в число которых поступило 22 воспитанника из благородного

пансиона и несколько семинаристов. Сбор ополчения окончили в 3 недели.

Сделаны были губернским начальством и все нужные распоряжения о

заготовлении сухарей и прочего провианта1. В окрестностях Калуги появились

огромные магазины и склады сухарей, зернового хлеба, овса, сена, съестных

припасов. Калужское купечество в двое суток пожертвовало свыше 100 тыс.

руб. А всего для армии дворяне и поселяне дали 44 тыс. чт. муки, 40 тыс.

чт. овса; поставили 710 лошадей и 500 тыс. пуд. сена2; городские общества

пожертвовали 240 тыс. руб. и вещей на 154 тыс. руб. Независимо от этого,

перевозка потом из Калуги в Тарутино и др. пункты массы провианта всею

тяжестью падала на население губернии.

В начале же июля прибыл в Калугу киевский военный губернатор Милорадович и,

несмотря на болезнь, занялся формировкой из рекрутских депо корпуса в 55

батальонов, 34 эскадрона и 18 рот артиллерии. В 5 верстах от Калуги был

устроен артиллерийский парк. Таким образом, уже в конце июля Калуга с

губернией по сбору войск и военным приготовлениям походила на большой

военный стан.

Не осталось чуждым служению родине в критический момент и Калужское

духовенство. Оно высоко несло в это время свое призвание и принимало

деятельное участие в событиях. Несмотря на свою бедность и скудность

средств, духовенство (церквей было около 600) также внесло свою лепту —

пожертвовало 10 тыс. руб. и разные серебряные и золотые вещи. По

распоряжению преосв. Евлампия по епархии совершались молебствия и крестные

ходы вокруг сел и городов с призывами о небесной помощи. Когда Калужское

ополчение было готово к выступлению, еп. Евлампий привел ополченцев к

присяге, произнес напутственную речь и вручил начальнику ополчения г.-л.

Шепелеву хоругвь с изображением Калужской Божией Матери и прав. Лаврентия3.

Как известно, после Бородинского сражения у некоторых русских генералов

была мысль идти в Калугу, не заходя в Москву; когда же было принято

направление к Москве, то они думали, что неприятель все же отрядит корпус

на Калугу. Поэтому естественно, что через два дня после Бородинского боя

главнокомандующий прислал предписание объявить Калужскую губернию на

военном положении. Приказано было: 1) закрыть присутственные места и

оставить только губернское правление, камерную часть казенной палаты и

рекрутское присутствие. 2) “при сближении неприятеля к губернскому и

уездному городам отправить провиант, а остальной истребить, дела и казну

вывезти, вино из бочек выпустить”. По получении такого распоряжения

драгоценную церковную утварь и дела присутственных мест немедленно же

собрали и отправили в Орел, а гимназию и пансион в Рязань. 7 сентября была

закрыта консистория и бездействовала до 13 ноября. Вместо всех

присутственных мест был учрежден временный военный комитет, зависевший

непосредственно от Кутузова. На границах Жиздринского, Мещовского,

Мосальского, Медынского и Боровского уездов были учреждены кордоны из

ополченцев.

Вывоз казенных вещей привел в большое беспокойство калужан; они также стали

укладываться и выезжать, и улицы и дворы опустели; ворота, двери, окна в

домах были открыты и даже поломаны; оставленный скот ревел на улицах. Пешие

бежали, кто куда мог; зажиточные выезжали в другие губернии. Купцы

приготовили барки, чтобы отправить товары вниз по Оке. Только в церквах

среди общей паники по-прежнему не прекращалось богослужение, и ежедневно

совершалось соборное молебствие с крестным ходом. А пред иконою Калужской

Божией Матери, принесенной в Калугу, молебны пелись и ночью.

Не зная ничего точного о движении французов, калужане со страхом ждали

нападения неприятеля в конце августа и первых числах сентября вместо Москвы

на Калугу. Поэтому были расставлены нарочные — вестовые, которые должны

были доносить известия о движении и приближении неприятеля. Пикеты

сторожили его по селам и деревням. А в ту ночь, когда французов, по

расчислениям, ожидали в Калугу, преосвященный выехал со свитой в с.

Ромоданово и ночевал в доме владельца имения (Олонкина). Архиерей вернулся

утром в город, когда сделалось известным, что французы прошли в Москву.

Калуга “лежала на пороге отчаяния” 40 дней, со 2 сентября до 12 октября.

Когда наша армия, сосредоточилась под Тарутиным, закрывши собою Калугу,

калужане все же думали, что Наполеон может дойти до Калуги. Они отправили к

Кутузову Муромцева просить у фельдмаршала наставления, что им делать и

какие они могут оказать услуги и пожертвования. Кутузов ласково принял

Муромцева и велел показать ему расположение армии, а 22 сентября отправил

его с письмом к Калужскому Городскому Голове И.В. Торубаеву, в котором он

пишет, что “надежда на верное поражение врага нашего нас не оставляла.

Недостаток в продовольствии и совершенная гибель предстоят врагу

неизбежно... Город Калуга есть и будет в совершенной безопасности”, самая

кампания, по мнению Кутузова, должна была прекратиться в непродолжительном

времени.

Калужские граждане были успокоены и отправили гласных Елисеева и Лебедева

благодарить Кутузова, препроводив с ними и корпию4 для раненых. 30 сентября

гласные вернулись с новым письмом Кутузова, где он, благодаря за корпию,

пишет: “в настоящее время мы видим в изобилии к нам милость Божию: злодеи

наши со всех сторон окружены, свободный выезд из стана партиями, от нас

везде посланными, совершенно воспрещен, люди и лошади изнуряются голодом, и

каждый день во всех местах убитыми и пленными теряют они до 500 человек,

что подтвердить могут и граждане ваши, гг. Елисеев и Лебедев”.

Как известно, в 20-х числах в Калугу прибыл бывший главнокомандующий

Барклай де-Толли, как это явствует из известного его письма от 24 сентября

Имп. Александру. Калуга приняла его недружелюбно. Поддавшиеся общему против

Барклая раздражению, калужане выбили стекла в его карете и кричали на всю

улицу “изменник”! Только с помощью полиции мог выехать бывший министр.

Тревожные предчувствия и беспокойство калужан за судьбу города были

небезосновательны. Известно, что Наполеон 7 октября начал выступление из

Москвы на Калугу. В день Малоярославецкого сражения 12 октября и следующие

два дня 13 и 14 числа калужане снова провели на правом берегу Оки, куда они

переправлялись по двум мостам. Проводя ночи настороже у разложенных костров

жители со страхом ожидали, что будет с Калугою. Тревога возросла, когда

сделалось известным об отступлении Кутузова до Детчина. 15 и 16 октября

Кутузов с главной квартирой ночевал в Полотняном заводе, совсем недалеко от

Калуги. В это время Наполеон уже отступил на Смоленскую дорогу, и опасность

для Калуги уже миновала, но калужане об этом еще не знали и снова отправили

к князю нарочных узнать об ожидающей город участи. Кутузов дал такой ответ:

“именем моим поручаю вам успокоить купеческое и мещанское сословия,

которые, как я слышал, пустыми слухами приведены в волнение и опасность.

Уверьте их, что я могу дать врагу сражение и никак не ретируюсь, и что цель

моя не в том состоит, чтобы выгнать неприятеля из пределов наших, но

чтобы... изрыть им в недрах России могилы... Исполняйте ваши обязанности и

будьте покойны, вы есте и будете защищены”. Успокоенные депутаты вернулись

в Калугу, а Кутузов 17 октября перешел в с. Адамовское, 19 уже выступил из

Кременска через Топорино, Кузовы, Исаково, Микулино, Мочальники и Красное к

Вязьме. От 30 октября он написал еще одно письмо калужанам, в котором

“вменяет себе приятным долгом уведомить, что враг обратился в бегство” и

“достойно платит за слезы поселян и обругание храмов Божиих”. В заключение

он говорит: “возобновляю признательность мою за усердие ваше... и с

обещанием сохранить оное на всегда в твердой памяти, не оставлю к

сделанному уже мною донесению государю при удобном случае представить в

полной мере подвиги ваши, силою коих имете вы право называться августейшего

монарха верноподданными и достойными сынами отечества”. Благодарные

калужане хотели просить государя о дозволении поминать имя Кутузова на

эктениях после Императорской фамилии, но князь отклонил это намерение. В

настоящее время, по инициативе Ученой Архивной Комиссии, городская дума

открыла подписку на сооружение памятника Кутузову и переименовала Облупскую

улицу в Кутузовскую.

Во время вторжения Наполеона в Калужскую губернию истреблено было французов

поселянами: в Боровском уезде убито 2.193 и взято в плен 1.300 человек; в

Медынском уезде убито 894, взято в плен 593, в Мосальском уезде убито и

утомлено 987 и взято в плен 450 человек; в Малоярославецком — точно

неизвестно. Из калужских партизан истребил много французов Целибеев со

своими людьми.

Часть пленных, взятых нашими войсками при отступлении неприятеля, велено

было содержать в Калуге. Нынешний семинарский корпус, гимназия,

присутственные места — все были наполнены замерзавшими и голодными,

больными и ранеными иноплеменниками, просившими хлеба. Незавидно было

положение и русских раненых, для которых не хватало ни соломы, ни одежды.

Да и бедные калужане, ввиду нарушения правильного течения жизни, пошли было

по миру. Поддержало последних правительственное распоряжение — отдать

Калуге подряд на поставку платья для армии. Правительство оказало городу и

другую поддержку. По его распоряжению, было роздано в губернии и городе на

280 тыс. руб. ржи и овса и безвозвратное денежное пособие 145 тыс. руб.;

кроме того, выдавалось строевого леса по 30 бревен на семью. Роздано было

духовенству и на обновление церквей 77 тыс. руб.

В память избавления Калуги от грозившей ей опасности ежегодно совершается

по почину еп. Евлампия крестный ход с образом Калужской Божией Матери 12

октября в день Малоярославецкой битвы. В связи же с этим событием была

попытка оставить икону навсегда в Калуге, но закончилась неудачей,

благодаря противодействию г. Хитрово, родовой собственностью которого была

икона.

В крестном ходу носится также хоругвь Калужского ополчения, которая, по

возвращении ополченцев в 1815 г. была поставлена в соборе.

|[pic] |

|1. В июле в Калуге велено заготовить хлеба 69.777 чт. ценою на 1.124 mыс. |

|руб. и столько же доставить из Тулы. |

|2. 2.V.1812 г. дворянство пожертвовало лошадей на 159 тыс. руб., провиант |

|стоил 1.125 тыс. руб. |

|3. Хоругвь народного ополчения с изображением Калужской Божией Матери и прав.|

|Лаврентия экспонируется в Калужском областном краеведческом музее. КЛ — 4777.|

| |

|4. Корпия — перевязочный материал, выделанная пушистая ткань для перевязки |

|ран и язв. |

|[pic] |

|КАЛУГА В XIX ВЕКЕ |

|[pic] |

Сыграв свою роль в деле снабжения армии всем необходимым, Калуга сходит со

сцены в истории войны, но сама еще долго занимается ликвидацией ее

последствий. В 1813 г., напр., вспыхивает сильная эпидемия тифа в городе,

благодаря массе больных им воинов. С трудом после полугодовой напряженно-

тревожной жизни, город входит в колею, с таким напряжением налаженную в

XVIII в., и начинает восстанавливать нарушенные торгово-промышленные связи.

В последующее время город хоть и медленно, но продолжает расти вширь и

повышать количество своего населения. В 1804 году в Калуге было 3929

строений, из них 441 каменное; жителей было 19 148. В 1823 г. в ней было 25

333 человека; в 1857 г. 4167 деревянных и 607 каменных зданий; жителей было

32 703 человека. Следовательно, Калуга за полстолетия возросла только около

1 1/2 раза. В 1897 году в городе было 49 тыс. жителей. Таким образом, за

сто лет возрастание было в 2 1/2 раза; в XIX в. рост Калуги шел намного

слабее, нежели в XVIII веке.

Но если в приросте населения виден все-таки прогресс, хотя и медленный,— в

торгово-промышленном отношении замечается полная противоположность. XIX век

в истории Калуги являет эволюцию постепенного упадка промышленности и

медленного экономического умирания города. Началось это не сразу. Еще в

первой четверти, до 30-х гг. XIX в., Калуга во многих отношениях не только

могла сравниться с торговлею известнейших русских коммерческих городов, но

в некоторых отношениях даже превосходила их. Многие из калужского

купечества “имели обширные сведения о торговле и мануфактурах и бывали

сведущи в самых политических переворотах”. Некоторые содержали

корреспондентов и поверенных в лучших торговых городах иностранных и

русских. Внутренняя торговля калужан состояла в закупке произведений

калужской почвы на местах и по ярмаркам и развозе по ним мелочных товаров.

Лавок в Калуге было 654; в них распродавалось разных товаров на сумму до

530 тыс. руб. ежегодно. Товары эти получались из С.-Петербурга, Риги,

Якутска, Охотска, Одессы и пр. и даже прямо из-за границы. Богатейшие купцы

и фабриканты производили торг с иностранцами и отпускали в С.-Петербург,

Ригу и Одессу сала, конопляного масла, полотен, пеньки и других товаров на

12 млн. руб. Некоторые фабрики заготовляли канаты для черноморского флота.

Довольно значительна была торговля рыбой, которую калужские купцы закупали

в Астрахани, Царицыне, на Дону и привозили в Калугу на 226 тыс. руб. и

отсюда продавали специально приезжавшим покупателям из Москвы, Витебской,

Орловской и др. губерний. Торговля скотом велась на сумму 235 тыс. руб.;

скот отправляли и Москву, С.-Петербург, Ригу, в Пруссию и даже в Силезию.

Хлеба Калуга закупала на хлебных рынках до 2 млн. чт. и часть его сплавляла

в Гжатск, Зубцов и др. места. Вообще торговля Калуги простиралась до 20

млн. руб.

Естественно, поэтому, что Калуга играла важную роль, и в экономическо-

финансовых расчетах правительства. В начале столетия, по распоряжению

департамента водяных коммуникаций, производились исследования местности

между р. Жиздрой и Болвою для прорытия канала с целью соединения волжской

системы с днепровскою. Предположено было соединить каналом речку Птичную,

впадающую в Болву, и ручей Грамотинь, впадающий в Жиздру. Длина канала

составила бы не более 5 в. Предположение, однако, не осуществилось.

Резкий и заметный упадок Калуги начинается после 35 г. XIX в. Еще с 1834 г.

было в Калуге 47 купцов I гильдии, 95 — II и 2154 — III с капиталами на

8.127 тыс. руб.; обороты Калуги оценивались в 75 млн. руб.; а в 1857 г.

купцов было только 5 — I, 43 — II и 993 – III с капиталом в 2.176 тыс. руб.

В 1840 г. калужская дума объясняла это явление упадком курса, последовавшим

по случаю бывших, в начале столетия войн, и потерю чрез то кредита и самих

капиталов, а также изменением в 1810 г. тарифа в поощрение русских

мануфактур и понижением цен на хлеб; все торговавшие зерном понесли на

столько большие убытки, что не могли уже потом поправить дела. Однако,

несомненно к этим причинам замирания торговой деятельности города следует

прибавить и другие — более общего характера. К ним принадлежат: образование

новых крупных пунктов торговли и появление иных торговых путей в связи с

общими переменами в ходе русской торговли и народного хозяйства,

появившимися к половине столетия.

С проведением железной дороги торговля и промышленность Калуги еще более

пала. Участок Сызр.-Вяз. железной дороги, соединяющий Калугу с Тулой и

Вязьмой, открыт 15 декабря 1874 г. Всего пути по губернии дорога делает 165

верст. От станции “Калуга” была проведена ветвь к Оке протяжением 8 в., но

она оставалась без работы и была разрушена временем, а потом разобрана.

Железная дорога вызвала в сердцах калужского торгового мира грандиозные

надежды, свидетельствовавшие о большой наивности их и скудных познаниях.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16