История развития социальной работы в России

диоксида серы в атмосферу составляет 121,4 тыс.т. в месяц. В среднем на

каждого жителя Норильска приходится 9 т газопылевых выбросов, 200 м3

неочищенных промышленных стоков. В городе проживает 3 тыс. одиноких матерей

с детьми, 740 многодетных семей, 820 детей-инвалидов, детей под опекой,

сирот, 30 тыс. пенсионеров (многие из них были репрессированные).

Получается, что каждый девятый житель Норильска – пенсионер. Поэтому вполне

очевидно, что в городе существуют службы, действие которых направлено на

решение экологических проблем, проблем пенсионеров, многодетных семей,

неполных семей. В городе 13 институтов поддержки: центр социального

обслуживания пенсионеров, экологическая служба, отдел социального

обеспечения, центр социально-психологической помощи семье, территориальное

медицинское обслуживание и другие службы (по данным 1995 г.).26

Обращает на себя внимание и тот факт, что, как и в XVIII-XIX вв.

(тогда это были приказы общественного призрения), службы помощи на местах

для реализации своих социальных программ развивают «коммерческую

деятельность». Они могут осуществлять ее через самостоятельные коммерческие

структуры или через различные фонды. Принципиальное отличие современных

территориальных служб в том, что их программы финансируются федеральными,

территориальными и административными органами, т.е. можно говорить о

различных уровнях финансовых потоков. Однако как в XIX в., так и сегодня

при финансировании социальных программ действует «остаточный» принцип, к

тому же проблема усугубляется несвоевременными выплатами и инфляцией.

Муниципальная система территориальной защиты имеет свою специфику

поддержки и организационную структуру. Как обычно, муниципальный орган

является тем юридическим лицом, которое дает право на ведение социально-

защитной деятельности на своей территории. Муниципалитет может либо

предоставлять определенные средства, либо сдавать в аренду по льготным

тарифам площади для соответствующей деятельности. Формы предоставляемых

услуг муниципалитетами также различны в рамках существующего

законодательства. В качестве примера можно привести два московских

социальных центра – «Братеево» и «Эхо».

«Братеево» организован как некоммерческий центр, учредителями

которого стали муниципалитет и три коммерческие организации. Центр

оказывает социальные и юридические услуги по трудоустройству. Все они

зависят от категорий клиентов и могут иметь льготный, платный или

бесплатный характер. Несколько иной подход к организации и системе

финансирования программ помощи существует в центре реабилитации инвалидов и

сирот – «Эхо». Центр получает финансовую поддержку со стороны различных

организаций: территориального управления «Басманное», Комитета по делам

семьи и молодежи Правительства Москвы, общественных и коммерческих

организаций. Это позволяет центру вести работу по нескольким направлениям:

учебно-образовательное, культурно-просветительное, врачебно-

консультативное, спортивно-туристическое. К тому же он оказывает

практическую помощь больным и их семьям.

Помимо иных систем помощи и поддержки существует ведомственная

система социальной защиты. Ее можно проанализировать на основе деятельности

Комитета по делам молодежи. Система помощи молодежи реализуется в рамках

федеральной программы «Молодежь России», где среди прочих направлений

деятельности существуют и такие, как поддержка молодой семьи и социально

незащищенных категорий молодых людей, поддержка деятельности детских и

молодежных организаций и их программ.

В отличие от Министерства социальной защиты концепции деятельности

территориальных служб у Комитета по делам молодежи нет, поэтому эти службы

используют сложившиеся подходы с той лишь разницей, что специализируются на

проблемах молодежи и детей. Так, например, Астраханская социальная служба

молодежи имеет следующую структуру помощи: консультативные центры, телефон

«Доверие», телефон «Общение», клуб общения «Надежда», клуб по интересам,

клуб «Молодая семья», молодежный центр с приютом «Улитка». Таким образом,

система социальных служб отражала потребности молодого населения.

Характерно то, что институты помощи тесно взаимодействуют с

административными органами в тех случаях, когда необходимо оказывать

специфическую помощь: наркологическую, психотерапевтическую и др. Всего же

по линии Комитета молодежи РФ работа по социальной помощи молодежи,

например в 1995 г., осуществлялась в 226 населенных пунктах Российской

Федерации, общая численность служб – 438, работали они по 20

направлениям.27 Основными можно считать: социально-психологическую,

правовую помощь, медико-социальные услуги, профилактику наркомании и

правонарушений, профориентацию.

Таким образом, территориальная система помощи складывается из

совокупности различных учреждений, которые имеют разные формы

собственности, систему подчинения, методы работы, направления в оказании

поддержки, источники финансирования и юридический статус.

Российская благотворительность и взаимопомощь в 90-х годах имеет

свои исторические корни, идущие из глубокой древности. Однако тенденции,

проявившиеся в конце ХХ в., отличны от таких же тенденций конца XIX в.

Можно заметить, что и в XIX, и в ХХ вв. происходит активизация

благотворительных сил, которая приходится на 90-е гг., однако на этом

сходство и заканчивается. На протяжении 70 лет в России понятие

«благотворительность» было исключено из активной научной лексики и не

являлось предметом общественной практики. А синонимическое понятие

«филантропия» трактовалось как «благотворительность, одно из средств

буржуазии обманывать трудящихся и маскировать свой паразитизм и свое

эксплуататорское лицо посредством лицемерной, унизительной «помощи бедным»

в целях отвлечения от их классовой борьбы». Начиная с 50-х до середины 80-х

гг., благотворительность в нашей стране выступала в виде института шефства.

Идеология шефства связана с общественной деятельностью «по оказанию

систематической помощи кому-либо в производственном, культурном,

политическом и т.п. отношениях; содействие в каком-либо деле». По сути

дела, реципрокные архаические связи и отношения сохранились так же, как и в

родовой и в семейной общине, только патерналистские отношения

регулировались теперь государственными органами, которые направляли и

организовывали «систематическую помощь» в производственной и культурной

сферах. Можно сказать, что после ликвидации модели частной

благотворительности была использована модель общественной

благотворительности, которая приняла форму коллективного шефства.

Коллективное шефство отличается от общественной благотворительности

тем, что оно санкционируется государственными и партийными органами.

Появляется понятие – «разнарядка», когда за субъектом помощи, которым

является коллектив, «закрепляется» объект помощи, как правило, другой

коллектив. Основными такими «парами» выступали: производство – колхоз,

производство – школа, производство – армия и флот, творческие коллективы –

производство. Однако несмотря на то, что идеологический институт помощи был

явлением новым, тем не менее он воспроизводил древнейшие идеологемы

социокультурных общественных отношений, основанных на принципах эквивалента

«ты – мне, я – тебе» или «дар – отдар». Только в новых исторических

условиях «дар» и «отдар» не обязательно принимали вещественную форму, как в

институте потлача у североамериканских индейцев, а могли встречаться и

другие формы, связанные с определенными услугами. Сочетания субъектов и

объектов помощи принимали различные формы и зависели от той или иной

программной установки государства. Так, в 30-е гг. молодежь шефствовала над

авиацией, а в 70-80-е гг. – над детскими домами.

Изменение практики шефской помощи происходит в 1987 г., когда

организовался Советский Детский Фонд им. В.И. Ленина (ныне Фонд защиты

детей). В его основе – безвозмездная деятельность, не требующая ответного

предоставления услуг. Средства, которые собирались и от коллективов, и от

частных лиц, что было для этого времени явлением новым, шли на социальные

программы, детям-сиротам, детям, страдающим различными заболеваниями. Но и

в этой деятельности просматривались рудиментные пятна коллективного

шефства, так как акции Фонда на первых порах проводились в виде

обязательных отчислений от коллективов и частных лиц.

Государственный патерналистский подход к жизни отдельного человека

выработал определенную стратегию жизни, идеология которой постепенно

приняла формы социального иждивенчества. Система же частной и общественной

благотворительности предусматривала временную помощь, подготавливая

человека к самостоятельной, индивидуальной жизни без дальнейшей опеки и

попечительства. Взяв прежние формы организации поддержки, но вложив в них

идеологию жизнедеятельности социалистического общества, Детский Фонд к

началу 90-х годов оказался нежизнеспособным.

Активизация процессов благотворительной деятельности и процессов

взаимопомощи началась с начала 90-х годов, что связано с разрушением

геополитического пространства СССР. Для этого времени характерны

структурные изменения производственных, социальных отношений и связей.

Политика либерализации цен, массовых производственных высвобождений,

разрушение сложившихся институтов воспитания, здравоохранения, свертывание

социальных программ и финансирования по данным направлениям приводит к

воспроизводству тех социогенетических механизмов общественного выживания,

которые актуализируются в пандемических обстоятельствах (о чем еще в

прошлом писал А. Якобий).

Несмотря на то, что организационная жизнь государства СССР к 1991 г.

прекращает свое существование, остаются системы воспроизводства

государственных и общественных институтов в виде профессиональных групп,

общественных организаций, политических партий, отдельных субъектов, чья

деятельность связана с той или иной сферой, с той или иной формой

управления. Поэтому не случайно, что, как и в XIII-XIV вв. в Западной

Европе, в конце ХХ в. в России происходит самоорганизация профессиональных

групп на основе материальной взаимопомощи им социальных, политических и

идеологических ценностей, норм, принципов. В этом отличие современной

взаимопомощи. И как следствие этих процессов возникает множество

объединений, учитывающих интересы различных профессий и социальных групп.

Статистику здесь выявить достаточно сложно, поскольку регистрация подобных

организаций ведется в местных структурах исполнительной власти. По

суммарному количеству организаций (1110 в 1995 г.) современную Россию можно

сравнить с Россией 1860 г. (тогда их было 1232). Однако этот процесс

развивается медленнее, чем в 80-х гг. XIX столетия, когда таких учреждений

и обществ насчитывалось 6288. По данным М. Сухорукова, общее число

благотворительных учреждений к концу XIX в. Составило 14854, из которых

7349 – благотворительные общества, а 7305 – благотворительные заведения.

(Думается, что к концу ХХ в. Россия не достигнет того количества

благотворительных учреждений, сколько она имела в конце XIX в.).28

Здесь одну из главных причин необходимо связать не только с

экономическими факторами, но и с качественным развитием гражданского

общества, которое только начинает оформляться в современных условиях, тогда

как в XIX в. оно эволюционировало на протяжении целого столетия.

Структурная характеристика современной благотворительности как

ответной реакции на явления социального, культурного, экономического и

политического кризиса – довольно четкий показатель формирования нового

гражданского общества. Современная структура благотворительного сектора

представлена различными фондами: государственными, промышленных

предприятий, коммерческих организаций, частных лиц. Однако нужно отметить,

что благотворительный сектор имеет более сложную структуру. Наряду с

фондами, нынешними формами отечественной благотворительности,

воспроизводятся и прежние структуры: общества учреждения, приходские

попечительства нуждающихся.

Благотворительные фонды, образованные при государственных органах

власти, позволяют им получать дополнительные средства для реализации

социальных программ в различных сферах – от образования до здравоохранения.

Как известно, заниматься коммерческой деятельностью государственным

структурам законодательством запрещено, но благотворительные фонды могут

реализовывать коммерческие проекты. Фонды – новая форма привлечения

дополнительных средств на социальные программы.

Помимо государственных форм благотворительности в настоящее время

существует «постсоциалистическая форма» коллективной помощи –

благотворительные фонды предприятий, которые (например, таких отраслей, как

металлургия, машиностроение, химическая, деревообрабатывающая и др.)

предпочтение в предоставлении помощи отдают организациям помощи малоимущим

и пенсионерам, детским, религиозным, а также СМИ, общественно-политическим

организациям.

То, что промышленные предприятия предпочитают оказывать помощь

подобным организациям, говорит об определенных традиционалистских связях, о

социокультурных стереотипах. Но и здесь наблюдается новая тенденция, когда

зачастую приоритет в предоставлении помощи отдается церкви. Интересна и

сама мотивация оказания помощи: уверенность в пользе помощи;

территориальная близость; престиж предприятия (реклама), налоговые льготы

(при этом характерно, что совсем не обязательно, что средства на подобные

акции будут выделяться ежегодно).

Структура благотворительности коммерческих организаций существенно

отличается от аналогичной структуры промышленных предприятий. Ведущую роль

в этой деятельности играют коммерческие банки, которые производят

отчисления от налогооблагаемой прибыли. В 1993-1994 гг. пожертвования

распределялись следующим образом:

. социальная помощь – 32,2%

. культура – 21,6%

. поддержка образования – 20,7%

. церковь – 11,5%

. спорт – 7,8%

. здравоохранение – 5,3%.29

Мотивация благотворительной деятельности достаточно разнообразна.

Прежде всего она зависела от социальной активности предпринимателя. Спектр

мнений широк – от понимания благотворительности как милосердного акта до

понимания этой деятельности как вложения определенных инвестиций в будущее.

Такой разброс мнений воспроизводит, с одной стороны, довольно устаревшую

концепцию социальной милостыни, своеобразной общественной повинности

«зажиточных социальных слоев» перед неимущими, традиционалистский

христианский подход средних веков. С другой – европейский, цивилизационный

подход, когда экономическая и социальная стабильность рассматриваются не

как дополняющие факторы, а как взаимосвязанные процессы, где

благотворительность – один из показателей экономической стабилизации и

социальный амортизатор (а также инвестиция в определенный электорат).

Частные фонды, как правило, связаны с именем конкретного человека, с

его видением приоритетности задач в различных общественных сферах,

например, благотворительные (частные) фонды Ярошинской, Каспарова.

Благотворительный фонд Ярошинской основной своей целью считает

финансирование программ по изучению последствий экологических катастроф,

сбору информации, помощи пострадавшим. У благотворительного фонда Каспарова

цели иные: финансирование социальных программ наименее защищенным гражданам

пенсионного возраста и другие филантропические акции.

Структура деятельности благотворительных обществ по социальной

защите различных групп населения сложна и разнообразна. Можно привести

следующие примеры. Есть общества, общественные группы, фонды, защищающие

отдельные слои населения: Межрегиональный фонд инвалидов и ветеранов

Афганской войны, Организация ветеранов органов внутренних дел Российской

Федерации, Организация ветеранов войны и труда железнодорожного транспорта,

Всероссийский фонд социальной защиты бывших военнослужащих и т.д. Есть

объединения, ставящие своей задачей социокультурные, просветительские

задачи: Народный фонд «Русь возрожденная», Российский фонд «Русский Дом» и

т.п. Анализ таких организаций и объединений позволяет сделать вывод, что

основными функциями таких организаций являются социальная защита и

поддержка нуждающихся в сфере культуры, здравоохранения, в социальной

сфере.

Благотворительные учреждения в ХХ в. существенно отличаются от

заведений данного профиля XIX в. Во-первых, их организаторы имеют

определенный опыт работы в той или иной области. Обычно у них имеется

базовое образование и высшая профессиональная квалификация, иногда для

решения поставленных задач привлекаются специалисты из смежных областей.

Таким образом, помимо государственных структур помощи на

территориях, складывается сеть общественных и благотворительных учреждений,

которые занимаются проблемами социальной помощи. Они оказывают поддержку

пенсионерам, детям-инвалидам, многодетным семьям, матерям, которые одни

воспитывают своих детей, работают с подростками по месту жительства.

Благотворительные организации имеют свои программы работы, свою систему

финансирования, а в отдельных случаях – и производственные мощности.

На современном этапе социальной помощи в дело благотворительности

включилась и Русская православная церковь. Свою деятельность она

осуществляет в приходах через верующих прихожан или непосредственно через

своих служителей. Церковь ведет работу по нескольким направлениям. Среди

них важнейшими являются: материальная помощь; социальный патронаж (в домах

ребенка, детских отделениях психиатрических больниц, хосписах); досуговая

деятельность; учебно-просветительская деятельность; социально-нравственная

работа (с престарелыми, с осужденными, больными алкоголизмом, нищими).

Так, например, настоятельница Покровского женского монастыря (г.

Суздаль) игуменья Софья с послушницами регулярно посещает дом-интернат, два

раза в неделю с подсобного хозяйства доставляет молоко для проживающих в

этом доме. А настоятельница Свято-Троицкого монастыря (г. Муром) игуменья

Тавифа кроме гуманитарной помощи продуктами Хольковскому

психоневрологическому интернату посылает послушниц для оказания помощи на

подсобном хозяйстве в летний период.

Благотворительность сегодня представляет собой сложный комплекс

многопрофильных учреждений, организаций, фондов, которые оказывают

социальную помощь по многим направлениям – от материальной до психолого-

педагогической. С 1996 г. в результате принятия Закона о

благотворительности наступает новый этап развития данного направления.

Так, в сложившейся ныне в связи с кризисом в социально-экономической

и политической областях государство не может оказывать помощь наименее

защищенным группам населения (детям, одиноким пенсионерам и инвалидам). Эту

заботу взяли на себя церковь и организованный ею Фонд примирения и

согласия. Правительством Москвы, администрациями других городов намечается

создание сети магазинов для наименее защищенных групп населения, где цены

на продукты питания остаются ниже существующих плюс к этому 15%-е скидки.

Обслуживание в них будет производиться по дисконтным картам. Создаются

различные фонды по защите и поддержке социально незащищенных слоев

населения.

Заключение

Процесс становления социальной помощи в России – явление длительного

характера. Он пока не имеет своего исторического завершения и оформления.

Складывающаяся парадигма помощи и поддержки нуждающимся представляет собой

сложную совокупность исторических общественных форм защиты и учений,

традиций и обычаев, законов и индивидуальных иррациональных действий и

поступков.

Механизмы помощи и взаимопомощи, а также механизмы распределения

постепенно преобразовывались при формировании структур власти и управления

в определенные принципы и законы. Важнейшим среди них становится закон

эквивалента, выражающийся формулой «я – тебе, а ты – мне». В историческом

контексте времени, как это было показано, в зависимости от существующих

идеологий (христианской, государственной, имперской, советской,

постсоветской) эти важнейшие связи будут интерпретироваться по-разному.

Субъекты помощи, как-то: князь, царь, император, правящая партия по-своему

определяют понятие справедливого распределения и перераспределения. И в

этом отношении в таких социальных акциях, как «десятина», «секуляризация»,

«экспроприация», «ваучеризация» на разных этапах просматривается не только

историческая эпоха, но и архаические принципы общественного бытия.

Наверное, как ни в какой другой сфере человеческой деятельности при

столкновении власти с проблемами помощи и поддержки не проявлялись вопросы

социальной справедливости, социальной правды, законности с той особой

силой, остротой и напряженностью, как в России.

В парадигме помощи и поддержки можно наблюдать, как закон

распределения и перераспределения проходит свои определенные стадии. В

родовой общине это было связано с законами отцов и дедов, первоначально эти

традиции воспринимает и княжеская власть. Однако после принятия

христианства в Древней Руси начинают осуществляться новые подходы к

проблемам нуждающихся, которые выстраиваются на основе греческого

номоканона, но при этом традиции и обычаи предков еще много веков служат

для разрешения различных споров и тяжб. С образованием российской

государственности появляются царские указы, регламентирующие отношения

церкви и государства, отдельных категорий нуждающихся и власти. Появляются

законы, направленные на упорядочение связей и отношений различных групп

населения в период массового голода. С XVIII в. окончательно оформляется

законодательная практика помощи и поддержки на государственном уровне. В

начале XIX в. появляется Устав общественного призрения, который с теми

или иными изменениями просуществует до советского периода. В советский

период не было специального законодательства, регулирующего помощь и

поддержку в обществе, оно входило в состав различных областей права. В

постсоветский период наблюдается тенденция формирования отдельного

законодательства в области социальной поддержки, направленного на защиту

прав различных групп населения, таких, как инвалиды, семья, дети,

безработные, пенсионеры и т.д. С возрождением традиций благотворения

государство берет под законодательный контроль данный вид общественной

помощи.

Однако в советский период, когда происходит слияние государства и

общества, благотворительность как форма помощи и поддержки отмирает.

Государство, исповедуя классовый подход в деле помощи и поддержки,

сворачивает многие виды общественной помощи: частную, конфессиональную,

сословную, благотворительную. Именно в этот период законодательно

оформляется принцип приоритетов, помощь и защита в зависимости от заслуг,

выслуги, статуса и т.д. В конце 80-90-х гг. происходит расширение парадигмы

помощи, появляются тенденции благотворительности, но в отличие от тенденций

XIX в. она выступает как один из путей негосударственной деятельности в

социальной сфере, а не как потребность гражданского общества. Тем не менее

возвращение к видам деятельности, не связанных с государственными

институтами, позволяет говорить о формировании самостоятельных общественных

тенденций в конце ХХ в.

Институт церкви сыграл свою особую роль в формировании христианских

подходов к благотворению и милосердию к ближнему. С принятием христианства

в Древней Руси начинается новый этап общественного попечения. Помощь имеет

различные стратегии поддержки: от материальных до изменения сценариев жизни

нуждающегося. Христианские каноны милосердия расширяют парадигму помощи,

выстраивают ориентиры защиты, исходя не только из жизненных, но и духовных

потребностей индивида. Уже в древнейший период появляются больницы и

странноприимницы. Секуляризация церковных земель не могла не пройти

бесследно для системы призрения нуждающихся. Власть вынуждена заново

тратить средства, чтобы организовать институты призрения, восстанавливая

то, что было создано за несколько столетий. Конечно же, внутрицерковная

жизнь имела жесткие противоречия, однако традиционно в России разрушается

предшествующая система помощи и поддержки, и уже потом на ее останках

формируется новая. Такая же участь постигла систему государственного

призрения в советский период, а в постсоветский период система социального

обеспечения заменяется системой социальной защиты. Все же церковно-

монастырская система помощи в конце XIX в. и сегодня, в конце ХХ в.

возвращается к своим исконным традициям в деле милосердия, когда призрение

оказывается не только через монастыри, но и через приходы, где

предоставляется комплекс услуг: обучение, лечение, воспитание,

вспомоществование, приют.

Изменение форм защиты неотъемлемо от изменения паттернов клиента:

они касались то стариков, то вдов, то сирот, то инвалидов. Постепенно к

различным формам патологии вырабатывались оперативные и превентивные меры.

Можно отметить одну устойчивую тенденцию – в культурно-исторической

перспективе клиентела не уменьшается, с усложнением общественных отношений

общность «культивирует» новые формы социальных болезней, а парадигма

клиентов с различными проблемами увеличивается. Есть и другая

закономерность. Открытие того или иного клиента, требующего помощи, связано

с определенным качественным развитием общества. Об этом свидетельствуют те

факты, что появляется институт стариков, институт вдовы; инфантицид

считается преступлением и т.п. Возможно, гуманизация общества связана с

выявлением на том или ином историческом отрезке определенного типа

нуждающегося в помощи и поддержке.

Сноски

Введение

1. Основы социальной работы. Учебник/Под ред. П.Д. Павленок. – М., 1997.

– С. 27.

2. Там же. – С. 118.

3. Там же. – С. 128.

4. Там же. – С. 155.

5. Нищеретний П.И. Исторические корни и традиции развития

благотворительности в России. – М., 1993. – С. 124.

6. Фирсов М.В. История социальной работы в России. Учебное пособие. – М.,

1998. – С. 118.

7. Материалы по истории социальной работы в России. Учебное пособие для

вузов/Под ред. П.Я. Циткилова. – Новочеркасск, 1996. – С. 110.

8. Сущенко В.А. История российского предпринимательства. – Ростов-на-

Дону, 1997. – С. 148.

9. Там же. – С. 150.

10. Бадя Л.В. Благотворительность и нищенство в России: Краткий

исторический очерк. – М., 1993. – С. 121.

11. Там же. – С. 3-4.

12. Фирсов М.В. Антология социальной работы в России. – Т. 1-3. – М., 1994-

1995. – С. 5.

13. Социальная работа / Под общей редакцией проф. В.И. Курбатова. – Ростов-

на-Дону, 1999. – С. 7.

14. Там же. – С. 8.

15. Там же. – С. 10.

16. Фирсов М.В. История социальной работы в России. Учебное пособие. – М.,

1998. – С. 98.

17. Бадя Л.В., Демина Л.И., Егошина В.Н. Исторический опыт социальной

работы в России. – М., 1994. – С. 212.

18. Холостова Е.И. Теоретико-методологические основы социальной

работы//Социальная работа. – 1992. – Вып. 5. – С. 105.

19. Гуслякова Л.Г. Теория и методология социальной работы. – М., 1994. –

С. 99.

Глава I

1. Фирсов М.В. История социальной работы в России. Учебное пособие. – М.,

1998. – С. 38.

2. Холостова Е.Н. Теоретико-методологические основы социальной

работы//Социальная работа. – М., 1992. – Вып. 2. – С. 10.

3. Гусляков Л.Г. Теория и методология социальной работы. – М., 1994. – С.

12.

4. Теория и методика социальной работы/Под ред. В.И. Жукова. – М.,

1994. – С. 18.

5. Фирсов М.В. История социальной работы в России. Учебное пособие. – М.,

1998. – С. 39.

6. Там же. – С. 39.

7. Спицкая А. Социальная история и социальная работа как общественная

практика//Теория и методология социальной работы. – М., 1994. – С. 9.

8. Энциклопедия социальной работы. – Т. 1. – С. 241.

9. Сартр Ж.-П. Проблемы метода. – М., 1994. – С. 18.

10. Фирсов М.В. Теория и методология социальной работы. – М., 1996. – С.

42.

11. Тихомиров М.Н. Труды В.Н. Татищева по истории России// В.Н.

Татищев. Собр. соч. – Т. 1. – М., 1994. – С. 33.

Глава 2

1. История Государства Российского. – М., 1987-1988. – С. 117.

2. Там же.

3. Там же.

4. Социальная работа / Под общей редакцией проф. В.И. Курбатова. – Ростов-

на-Дону, 1999. – С. 11.

5. История Государства Российского. – М., 1987. – С. 118.

6. Там же. – С. 132.

7. Там же.

8. История Государства Российского. – М., 1987. – С. 133.

9. Там же. – С. 123.

10. Там же. – С. 80.

11. История Государства Российского. – М., 1987. – С. 11.

12. Там же. – С. 129.

13. Основы социальной работы. Учебник/Под ред. П.Д. Павленок. – М., 1997.

– С. 31.

14. Фирсов М.В. Антология социальной работы в России. – Т. 1-3. – М.,

1994-1995. – С. 95.

15. Сущенко В.А. История российского предпринимательства. – Ростов-на-

Дону, 1997. – С. 28.

16. Там же.

17. Там же. – С. 8.

18. Фирсов М.В. Антология социальной работы в России. – Т. 1-3. – М.,

1994-1995. – С. 44.

19. Там же.

20. Там же.

21. Там же. – С. 55.

22. Теория и методика социальной работы/Под ред. И.Г. Зайнышева. – М.,

1994. – Ч. 1. – С. 30.

23. Жуков В.И. Реформы в России 1985-1995 гг. – М., 1997. – С. 103.

24. Там же. – С. 99.

25. Жуков В.И. Реформы в России 1985-1995 гг. – М., 1997. – С. 115.

26. Актуальные проблемы социальной политики в условиях перестройки. – М.,

1989. – С. 89.

27. Антология социальной работы. – М., 1994-1995. – С. 79.

28. Бадя Л.В., Демина Л.И., Егошина В.Н. Исторический опыт социальной

работы в России. – М., 1994. – С. 202.

29. Давидович В.Е. Социальная справедливость: идеал и принципы

деятельности. – М., 1989. – С. 54.

Библиография

1. Актуальные проблемы социальной политики в условиях перестройки. –

М., 1989.

2. Антология социальной работы. – В 5 тт. – Социальная политика и

законодательство в социальной работе/Сост. М.В. Фирсов. – М., 1995.

3. Антология социальной работы. – М., 1994-1995.

4. Бадя Л.В. Благотворительность и нищенство в России: Краткий

исторический очерк. – М., 1993.

5. Бадя Л.В., Демина Л.И., Егошина В.Н. Исторический опыт социальной

работы в России. – М., 1994.

6. Готье Ю.В. История областного управления от Петра I до Екатерины II.

– М., 1999. – Т. 2.

7. Григорьев В.А. Реформы местного управления при Екатерине II. – М.,

2000.

8. Гуслякова Л.Г. Теория и методология социальной работы. – М., 1994.

9. Давидович В.Е. Социальная справедливость: идеал и принципы

деятельности. – М., 1989.

10. Дегтярев Л. Социальная политика в трансформирующихся

экономиках//Проблемы теории и практики управления. – 1992. - №6.

11. Жуков В.И. Реформы в России 1985-1995 гг. – М., 1997.

12. Забылин М. Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и

поэзия. – СПб., 1994.

13. История Государства Российского. – М., 1987-1988.

14. Козлов А.Е. Социальная политика: конституционно-правовые основы. –

М., 1980.

15. Конституция (Основной закон) РФ. – М., 1992.

16. Ляшенко А.И. Организация и управление социальной работы в России. –

М., 1995.

17. Материалы по истории социальной работы в России. Учебное пособие для

вузов/Под ред. П.Я. Циткилова. – Новочеркасск, 1996.

18. Нищеретний П.И. Исторические корни и традиции развития

благотворительности в России. – М., 1993.

19. Основы социальной работы. Учебник/Под ред. П.Д. Павленок. – М.,

1997.

20. Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. – М., 1995.

21. Сартр Ж.-П. Проблемы метода. – М., 1994.

22. Социальная политика переходного периода/Общественные науки и

современность. – 1994. - № 6.

23. Социальное положение в мире (сравнительный анализ развитых стран и

государств СНГ). – М: РАН, 1992.

24. Социальные ориентиры изменяющегося общества/Сб. статей РАН. – М.,

1993.

25. Социальная работа / Под общей редакцией проф. В.И. Курбатова. – Ростов-

на-Дону, 1999.

26. Спицкая А. Социальная история и социальная работа как общественная

практика//Теория и методология социальной работы. – М., 1994.

27. Сущенко В.А. История российского предпринимательства. – Ростов-на-

Дону, 1997.

28. Теория и методика социальной работы/Под ред. В.И. Жукова. – М.,

1994.

29. Теория и методика социальной работы/Под ред. И.Г. Зайнышева. – М.,

1994. – Ч. 1.

30. Теория социальной работы. – М., 1998.

31. Тихомиров М.Н. Труды В.Н. Татищева по истории России//В.Н. Татищев.

Собр. соч. – Т. 1. – М., 1994.

32. Фирсов М.В. Антология социальной работы в России. – Т. 1-3. – М.,

1994-1995.

33. Фирсов М.В. История социальной работы в России. Учебное пособие. –

М., 1998.

34. Холостова Е.И. Теоретико-методологические основы социальной

работы//Социальная работа. – 1992. – Вып. 5.

35. Энциклопедия социальной работы. – Т. 1,2. – М., 1994.

[pic]

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5