А. Гамильтон и американская Конституция

случаях воздвигло вечные памятники своей славе. Однако самые храбрые воины

чувствуют и знают: одними их усилиями, как бы ни были они велики и ценны,

нельзя было добыть свободы для их страны. Война. Как и многое другое,

является наукой, которую можно постичь и усовершенствовать прилежанием,

упорством, временем и практикой».

На протяжении всей государственной деятельности Гамильтона не покидала

мечта об американском господстве. Случай осуществить её представился в 1798

– 1799 годах. Уверенный, что Соединённые Штаты вступят в войну с Францией,

он вместе со своим другом Руфусом Кингом, американским посланником в

Англии, разработал план по захвату колоний Испании, бывшей в то время

союзницей Франции. Гамильтон информировал Кинга, что англичане предоставят

военный флот.

«Я рад, что главным участником будут Соединённые Штаты: они

обеспечат необходимые сухопутные силы. Вполне естественно, что

командование будет возложено на меня… По достижении поставленных целей

будет провозглашена независимость отделённой территории во главе с

губернатором и установлены совместные гарантии участвующих сторон,

предусматривающие равные привилегии в сфере финансов».[45]

В последующих письмах Кингу и другим лицам Гамильтон проявлял такое

воодушевление, что даже не задавался вопросом о том, как получить санкцию

президента Адамса (не одобрявшего имперские авантюры и глубоко не

доверявшего Гамильтону) на проведение подобной экспедиции. Несмотря на то,

что Адамс предпринимал шаги к установлению мира с Францией и противился

любым имперским проектам, Гамильтон был весь во власти риторических

мечтаний о судьбах страны и о её предназначении. Он заверял Кинга, что

«страна очень скоро займёт положение, соответствующее её великой судьбе,

величественной и полной свершений». Он просил сенатора Джеймса Ганна

обеспечить ассигнования на приобретение мортир для «наступательных

операций», поскольку с началом войны с Францией «в пределах нашей

досягаемости окажутся весьма соблазнительные объекты». Империя, которую

Гамильтон мечтал создать с помощью Англии, должна была дать невиданные

преимущества американским финансовым интересам и принести ему славу и

величие. Исторические устремления государственного деятеля-аристократа

Гамильтона осуществлялись с созданием современной капиталистической

экономики и окончательным утверждением империализма.

Таким образом, в стране, где формировалось демократическое общественное

самосознание, Гамильтон был склонен считать свою деятельность образцом

аристократической власти, что оборачивалось для него непониманием и даже

оскорблениями. В данном случае не имеется ввиду власть, передаваемая по

наследству. Это скорее откровенное утверждение власти политической элиты,

которая держится особняком от народа в целом. Она гордится своими талантами

и мудростью, и её притязания на политическое руководство основываются на

утверждении, что именно она лучше всех знает, как способствовать благу

общества.

Гамильтон выдвинул идею лидерства аристократии, несмотря на бурю

демократических и эгалитарных страстей, поднятую Американской революцией.

Освободившись от власти англичан, американцы поставили под вопрос

существование любой власти, не исходящей непосредственно от суверенного

народа. Наиболее радикальные деятели, такие как Томас Пейн, высказывали

сомнения относительно каждого, кто ставил себя выше масс. Но противоречия в

экономике и разочарования в политике, возникшие в десятилетие между

принятием Декларации независимости и Конституции, возродили стремление к

власти и лидерству, особенно среди джентри. Наиболее аргументированные

концепции руководства, возникавшие в эпоху основания государства, отражали

консерватизм элиты и более радикальные позиции джентри, стремившихся

сохранить превосходство в новом и бурно развивающемся демократическом

политическом мире.

Большинство создателей конституции 1787 года надеялись, что созданные

государственные институты и отдалённость центрального правительства охладят

демократические страсти. Однако. Гамильтон был убеждён, что главная роль

принадлежит лидерству. Видя во французской революции лишь буйство толпы и

террор, Гамильтон утверждал, что только предлагаемое им лидерство

аристократии способно защитить свободное, но упорядоченное общество от

американского варианта правления кровожадных якобинцев. Таланты

«государственного мужа», который ценит будущую славу выше популярности и

власти, необходимы для подчинения «демагога», умеющего манипулировать

массами и использовать их недовольство.

Выдвинутая Гамильтоном концепция руководства аристократии была чисто

американской. Строй, в защиту которого он выступал, не связан традициями и

навязчивой идеей сохранения стабильности. Это должен быть подвижный, гибкий

строй, защищённый от демократического неистовства, чтобы успешно развивать

динамичную экономику. Там, где классические добродетели аристократии

сталкивались с такими разрушительными пороками, как алчность и честолюбие,

Гамильтон собирался использовать их в качестве исходного материала. Его

задачей было не воспитание активных членов общества, гражданская

обязанность которых защищать республику, а скорее, создание класса

капиталистов, чья предпринимательская деятельность и энергия будут

способствовать её процветанию. Умеряя активность народа, стремление

которого к ничем не ограниченной свободе ставило под угрозу «свободу

подлинную» – порядок, собственность и религию, – он стремился показать

американцам, как они могут стать процветающими, сильными и, следовательно,

счастливыми.

Наиболее яростными критиками государственной деятельности Гамильтона

были его выдающиеся противники – Джон Адамс и Томас Джефферсон. Адамс,

будучи президентом, считал, что успехи Гамильтона основываются на обмане и

хитрости. Увольняя военного министра Джеймса Макгенри за приверженность

идеям Гамильтона, Адамс возмущённо заявил, что «Гамильтон – это интриган,

величайший интриган в мире, человек, лишённый моральных принципов,

незаконнорожденный и такой же чужеземец, как Элберт Галлатин». Джефферсон,

в свою очередь, утверждал, что методы и цели Гамильтона не имеют законного

права на существование в американском государственном устройстве. Он

рассматривал Гамильтона как лидера «англиканской, монархической и

элитистской партии». Система Гамильтона, заявлял он, «проистекает из

принципов, противоречащих свободе, и рассчитана на подрыв и уничтожение

республики».

И Адамс и Джефферсон относились к преобразованиям Гамильтона лишь как к

опасному умыслу и явно преувеличивали их угрозу для сохранения республики.

Ни тот, ни другой не понимали причин силы и успехов своего врага.

Гамильтон, действительно, проявлял склонность к интригам, но он был слишком

откровенен и импульсивен в своих высказываниях и поэтому не мог стать очень

ловким интриганом. Адамс не видел действительных причин возвышения

Гамильтона: его дальновидности, целеустремлённости, таланта блестящего

полемиста. Обвинения Джефферсона в скрытом монархизме тоже были ниже всякой

критики. Не испытывая глубокой привязанности к республиканизму, Гамильтон

руководствовался принципами практической государственной деятельности, и

это вынуждало его соотносить свои преобразования с настроениями и

предубеждениями тех, чей республиканизм был непоколебим. Возможно,

Джефферсону казалось, что централизованный и капиталистический строй,

предлагаемый Гамильтоном, обрекает республику на гибель, но весь

последующий исторический путь развития Америки докажет, насколько

Джефферсон был не прав.

Всё же, если они и ошибались относительно основ государственной

деятельности Гамильтона, то в ряде суждений были правы, справедливо отмечая

некоторые тревожные аспекты. Адамс видел, что желание Гамильтона стоять над

народом и направлять его, в то же время, манипулируя всеми инструментами

власти ради достижения своих планов, не способствовало росту доверия к

мудрости элиты. Оно, скорее, ослабляло честное и надёжное правление,

разрушая политическое равновесие и усиливая власть небольшого и

непредставительного слоя элиты. Джефферсон считал, что государственная

деятельность Гамильтона враждебна классическому духу республиканизма и,

если не дать ей отпор, может заменить его стяжательством и милитаризмом.

Гамильтон стремился к тому, чтобы американский народ идентифицировал себя с

властью правительства и восторгался силой и могуществом богатства.

Джефферсон же опасался, что это подорвёт стремление народа к свободе.

Опасения Адамса и Джефферсона оказали влияние на многих историков и

представителей политической мысли, вызвав сложное отношение к Александру

Гамильтону. И всё же, в американской теории политического лидерства

Гамильтона никогда не считали «чужеземцем». Личность Гамильтона –

энергичного и дальновидного государственного деятеля, сильного

администратора, который устанавливает рычаги управления и эффективно ими

действует, военного государственного деятеля, выступающего в роли Геркулеса

для врагов Америки, сторонника индустриального развития, стремящегося к

воспитанию у народа скорее экономических, чем гражданских добродетелей, –

оказала огромное воздействие на американскую историю. Его черты

проглядывают в деятельности таких непохожих друг на друга американских

лидеров, Эндрю Джексон, Теодор Рузвельт, Джон Кеннеди и даже Рональд

Рейган.

В годы после избрания Джефферсона президентом и до своей трагической

гибели Гамильтон пережил горькое чувство разочарования, вызванное

неприятием американцами его идеи лидерства аристократии. Рассказывая

Гаверниру Моррису о своей «странной судьбе», он писал: «С каждым днём мне

становится всё яснее, что этот американский мир был создан не для меня». Но

судьба Гамильтона готовила ему ещё более странный поворот, которого он

никак не мог предвидеть. Его тип лидерства будет вызывать сопротивление

большинства американцев лишь до тех пор, пока он будет оставаться

откровенно присущим элите с её покровительственно-снисходительным

отношением к народу. Но как только ему будет придана демократическая форма,

он сразу найдёт аудиторию, которая его оценит.

Действительно, Гамильтона часто будут принимать за желаемый образ

лидера-демократа. Многие американцы будут восхищаться действиями лидеров,

которые опираются на талант и силу воли, согласятся с утверждением, что

сами они в политическом отношении слабы и не обладают всеми нужными

качествами, вследствие чего нуждаются в опекунах – энергичных и властных

лидерах, которые действуют от их имени и защищают их интересы. Они отдадут

предпочтение лидерам, которые предлагают капиталистическое изобилие и

экспансионистскую славу, обещанные Гамильтоном. Гамильтон – государственный

деятель продолжает жить в новом образе – даже если его иногда приходится

подправлять изрядной долей демагогии, которая бы ужаснула Гамильтона. Если

мы хотим понять, что является самым сильным, соблазнительным и опасным в

имидже лидера в американской политической жизни, то нужно обратиться к

личности АЛЕКСАНДРА ГАМИЛЬТОНА.

Глава II. Конституция США и Билль о правах.

Принцип разделения властей опирается на идеи, восходящие ещё к

древнегреческому мыслителю Аристотелю. Основную разработку они получили в

18 веке у французского философа Ш. Монтескье. Согласно его взглядам,

свобода, то есть право делать всё, что не запрещено законами, может быть

обеспечена только в таком государстве, где власть разделена на три ветви:

законодательную, исполнительную и судебную. В условиях демократического

режима каждая из властей обладает определённой самостоятельностью и

уравновешивается другими властями. Компетенция каждого органа определяется

так, чтобы исключить его господство над другими органами. Это одна из

важнейших гарантий против произвола. Пример достаточно жёсткого разделения

властей дала конституция США.

§1. Принятие конституции США.

Формирование США, как независимого государства, занимает сравнительно

небольшой исторический отрезок времени. С момента образования на территории

современного государства первых английских переселенческих колоний в первой

половине XVII века и до юридического оформления США в единое федеративное

государство после принятия Конституции в 1787 году прошло чуть более

полутора веков. Но именно в тот период были заложены основы американской

государственности, созданы предпосылки для появления на свет юридического

документа номер один в истории Соединенных Штатов Америки – Конституции

1787 года. Процесс ее разработки неотделим от истории борьбы за

государственную независимость, свободу и объединение штатов в единое

государство.[46] А воплощённые в ней традиции закладывались еще первыми

поселенцами, принесшими на новые земли идеалы естественного права,

английское «общее право», суд присяжных заседателей и другие прогрессивные

правовые институты того времени, ставшие первоосновой при формировании

колониальных органов управления.

С течением времени, в процессе укрепления колоний и их борьбы за

независимость, зарождается и развивается специфическая американская

практика компромиссов, сыгравшая впоследствии решающую роль в процессе

принятия Конституции 1787 года. Суть ее состояла в том, что при совместном

рассмотрении политических вопросов штатами нередко принимались

компромиссные решения, отвечающие, в первую очередь, соображениям

рациональности и практической пользы для сторон (даже если эта «польза»

вступала в противоречие соображениям существующей морали).

В ходе совместной вооруженной борьбы за независимость, длившейся с 1775

по 1783 год, и превратившейся в, своего рода, буржуазную революцию,

ликвидировавшую многие феодальные пережитки, штаты прошли путь от

добровольного военного союза до конфедерации, созданной в 1781 году.

Необходимо отметить, что в этот период были созданы юридические

документы, оказавшие влияние не только на ход событий того времени, но и на

развитие американских демократических традиций в будущем. Это, прежде

всего, «Декларация независимости Соединенных Штатов» 1776 года, главным

автором которой является Т. Джефферсон, а также Статьи Конфедерации 1781

года, ставшие фактически первой Конституцией образовавшегося

межгосударственного союза. Нельзя не вспомнить в этой связи и о первом

проекте федерации, созданном еще в 1748 году Б. Франклином.

Все эти документы в большой степени оказали влияние на содержание

Конституции 1787 года. Таким образом, закладывалась ее юридическая база.

В начавшейся войне Англии, «владычице морей», сильнейшей в военном и

экономическом отношениях державе, противостояли 13 восставших колоний. Хотя

большинство их жителей боролось за дело революции, население колоний не

было единым. К сторонникам Англии, тори, или лоялистам, принадлежали

английские чиновники, агенты английских купцов, англиканские священники,

землевладельцы-феодалы средних колоний, многие богатые плантаторы и купцы.

В рядах сторонников революции, вигов, или патриотов, как их называли, так

же шла борьба между консервативной верхушкой, боявшейся демократического

порыва масс, и радикальным, буржуазно-демократическим крылом. К последнему

примыкали фермеры, городские рабочие ремесленники и т. д., возглавляла же

его радикальная буржуазия. Среди важнейших деятелей этого движения были

Томас Джефферсон, Сэмюэль Адамс, Патрик Генри.

Джефферсон, один из образованнейших американцев своего времени, был

последователем английских философов и французских просветителей.

Патриархом американской революции был великий учёный, писатель,

общественный и государственный деятель Бенджамин Франклин. Крупнейший

представитель просвещения, которое в Америке и Европе являлось

идеологической подготовкой буржуазной революции, он был выразителем

нарождавшегося американского национального самосознания и провозглашал идею

единства колоний.

В мае 1775 г. собрался второй континентальный конгресс. В июне он решил

образовать регулярную армию и назначил её главнокомандующим Джорджа

Вашингтона, богатого виргинского плантатора-аристократа, который в

конгрессе принадлежал к группировке умеренных. Конгресс провозгласил право

американцев взяться за оружие, но опять отправил королю петицию о

перемирии, названную «оливковой ветвью». В ответ король объявил колонии

мятежными.

Логическим выходом из всей борьбы колоний с Англией было

провозглашение независимости, но прошло немало времени, пока оно

свершилось. Левое, демократическое крыло вигов, всё время требовавшее

решительных мер и немедленного разрыва с Англией, настаивало на

провозглашении независимости. В процессе войны выковывалось единство

колоний, рождалась американская нация.

4 июля 1776 г. второй континентальный конгресс принял «Декларацию

независимости». День этот стал американским национальным праздником. Штаты

(бывшие колонии) Америки объединились (отсюда название «Соединённые Штаты

Америки») и провозглашали, что отделяются от Англии. В «Декларации»,

автором которой был Томас Джефферсон, это отделение обосновывалось как

общими принципами, так и конкретными обстоятельствами. «Декларация

независимости» была выдающимся документом своей эпохи. Возникшая под

влиянием передовой европейской и американской мысли, она воздействовала на

политические идеи в других странах. «Декларация» провозглашала равенство

всех людей, их право на «жизнь, свободу и стремление к счастью». Она

утверждала принципы народного суверенитета и самоопределения наций. [47]

Победа под Саратогой была началом перелома в войне. Она изменила

международное положение в пользу американцев. В 1780 г. по инициативе

России возникла «Лига нейтральных», отстаивавшая право нейтральных стран

перевозить во время войны на своих кораблях любые товары воюющих держав,

кроме оружия. Был провозглашён «вооружённый нейтралитет» – члены Лиги

грозили защищать свои права силой в случае надобности. В Лигу вступили

многие страны, и её создание довершило международную изоляцию Англии,

которая до этого, пользуясь своим могуществом на морях, пыталась разрушить

всю морскую торговлю своих противников. Осенью 1781 г. американские войска

Вашингтона и французские части во главе с Рошамбо и Лафайетом окружили

крупную армию английского генерала Корнуоллиса, сосредоточившуюся у

прибрежного виргинского города Йорктауна. 19 октября 1781 г. армия

Корнуоллиса капитулировала, и это было фактическим окончанием войны на

Американском материке. Длительные и сложные мирные переговоры, которые

вели в Париже с английскими представителями американский посол в Париже

Бенджамин Франклин и другие уполномоченные Соединённых Штатов Америки,

завершились предварительным мирным договором в 1782 г. и окончательным – в

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10