Эволюционные и революционные изменения в форме государства

аристократией в СССР. Если же говорить о периоде до 30-х гг., то

необходимо сказать, что в годы гражданской войны была диктатура Советской

власти, но не было никакого тоталитаризма, не было его и в годы нэпа до

конца 20-х гг. (из-за многоукладной экономики)[36].

Общественному сознанию тоталитаризм всегда преподносится только в

негативном свете, а это не совсем верно, так как тоталитарные режимы в

СССР и Германии формировались объективно и были неизбежны, поскольку

условия, в которых оказались народы этих стран после окончания 1-ой

мировой войны, и недальновидная корыстная политика Англии, Франции и США

(санитарный кордон вокруг СССР и унизительный Версальский договор для

Германии) способствовали этому. Если бы державы-победительницы оказали

Германии помощь вроде плана Маршалла, то, может быть, Гитлер и не пришел бы

к власти в 1933 г. Тем более никакой помощи Запад не собирался оказывать

Советской России, которую считал своим злейшим врагом. Поэтому и в России,

и в Германии остро встал вопрос о выживании этих государств в качестве

самостоятельных и единственным средством спасения оказался

тоталитаризм[37].

Проблема заключается в том, как отличить время, оправдывающее

тоталитаризм, от времени, когда тоталитаризм превращается в тормоз

общественного развития. Это объективный фактор. Другая проблема — в том,

что элита, привыкшая к тоталитарным методам управления, не захочет от них

отказываться. Это субъективный фактор. Именно в эту ловушку попала

политическая элита СССР времён Хрущёва и Брежнева, что в конечном итоге и

привело её к поражению в 1991 г.

Разница между авторитаризмом и тоталитаризмом как двумя политическими

режимами состоит лишь в степени контроля за обществом со стороны

государства, поэтому и общеизвестно, что грань между ними подвижная.

Авторитарному режиму трансформироваться в тоталитарный, чем

демократическому, который противоположен тоталитаризму. Но легче всего

тоталитаризм рождается из анархии, как это было в Германии, когда из

анархии Веймарской республики родился гитлеровский фашизм. Одна из проблем

заключается в том, что в представлении многих граждан и даже специалистов

анархия выглядит как самоуправление народа, т.е. является демократическим

режимом.

И на самом деле анархия есть самоуправление народа, но без всяких

правил. Поэтому разница между ними такова: при анархии степень

управляемости обществом постоянно и заметно снижается, а при санаре по

правилам она растёт или остается на одном уровне. Анархия ведёт к

стабильному снижению уровня жизни большей части населения, хотя кто-то

очень быстро богатеет. Санар же по правилам, т. е. при демократической или

другой форме правления, ведет к повышению уровня жизни (или сохранению

достигнутого) большинства граждан. На непонимании этой тонкости (отличия

санара от анархии) рядовыми людьми и основывается большой обман, который

осуществляют, очевидно, те, кто быстро богатеет.

Если тоталитаризм — это монополия почти во всем, то санар — это

плюрализм почти во всем. Санар наиболее полно проявляется в структурах

гражданского общества, т. е. существует непосредственная связь между

демократическим режимом правления и появлением в политической жизни

феномена гражданского общества как результата зрелого санара. Для

появления гражданского общества необходимы длительный исторический период

развития санара и благоприятная для такого развития форма правления;

демократия или полития (по Аристотелю это сочетание демократии и

олигархии). Народ же, внезапно оказавшийся в условиях демократического

режима, но без демократии как формы правления, может воспринять эту

демократию как анархию и вместо улучшения своей жизни рискует ее ухудшить,

что с очень большой долей вероятности может привести его через некоторое

время к тоталитаризму. Именно так и случилось в первой половине XX в. в

СССР, Германии и Китае. Но в США, где сложились с самого возникновения

этого государства сильные структуры санара, хотя и при господстве аграрной,

а потом и промышленной олигархии, в период великой экономической депрессии

этого сваливания в сторону анархии удалось избежать. Более того, с момента

избрания президентом США Франклина Рузвельта олигархия вынуждена была в

целях сохранения своего господства уступить часть власти народу, которую,

она, впрочем, после Второй мировой войны постепенно себе опять вернула. Что

же касается режима правления в США, то в данный момент трудно говорить о

том, что там самоуправление народа является доминирующим режимом (хотя оно

и сохраняет ещё достаточно сильные позиции). Скорее всего, сегодня в США

господствует авторитарный режим крупных собственников: финансовая,

информационная и промышленная олигархия, которая и диктует свою волю во

внутренней и внешней политике.

Сочетание формы правления и режима правления в развитии даёт

неповторимую политическую историю конкретного государства. Это можно

изобразить графически, если по горизонтальной оси отмечать режимы

правления, а по вертикальной — формы правления. Получившийся график можно

назвать «графиком политической истории» (ГПИ)[38]. Формы правления, взятые

у Платона, расположим в той последовательности, как они сменяют друг друга

у Платона: монархия, тирания, аристократия, олигархия, демократия и

анархия как отсутствие какой-либо формы правления вообще. Под

аристократией в современном мире надо понимать бюрократический слой,

который управляет государством по закону и на пользу самому государству и

народу, в нём проживающему. Если же эта бюрократия начинает «грести под

себя», отодвинув в сторону или вообще позабыв интересы государства и

населения, то, очевидно, она превращается из аристократии в олигархию.

Политические режимы возьмём те, которые рассмотрели выше: авторитарный,

самоуправление народа и тоталитарный. Последовательность, в которой

расположены режимы правления, вытекает из хронологии их возникновения в

практике управления человеческими сообществами. Совершенно очевидно, что

авторитарный режим в политической жизни возникает прежде других, позднее,

на более высокой ступени развития появляется как реакция на авторитарный

режим самоуправление народа и, наверное, впервые это в Европе случилось в

полисах Древней Греции, И, наконец, тоталитарный режим, который, как

отмечалось выше, появился впервые в XX в. Преимущества ГПИ очевидны — это

формализованность, наглядность и возможность сравнивать графики разных

государств. К примеру, составим ГПИ России XX в. (см. Приложение А)

Для периода между 1917 и 1921 гг. характерно состояние анархии

(развал империи, усугубление кризиса временным правительством до катастрофы

на фронте и в столице, Октябрьская революция и трехлетняя гражданская

война) и в то же время переход от авторитарного режима к вынужденному

самоуправлению, что обусловлено бессилием или отсутствием централизованной

власти; для временного отрезка начало — конец 20-х гг. характерно

совпадение демократии и самоуправления народа, т. е. власть народа

посредством самого народа (многоукладность в экономике, экономическая

свобода, реальная власть Советов, политика партии большевиков в полном

соответствии с интересами государства и нуждами населения); затем

формирование тоталитарного режима и формы правления, представляющей

собой соединение тиранической власти Сталина и аристократии (т.е. лучших

людей), функции которой осуществляла ВКП(б); после смерти Сталина переход к

авторитарному режиму партии, которая продолжала играть роль аристократии,

но постепенно скрыто трансформировалась в олигархию; и с 1991 по 2000 г.г.

открытая фаза превращения аристократии в олигархию, которая установила

свой авторитарный режим. С приходом к власти В.В.Путина и т.н.

"петербургской команды" мы наблюдаем обратный процесс.

Превращение аристократии в олигархию произошло в России в полном

соответствии с порядком смены форм правления по Платону: аристократия,

затем тимократия (когда стремление к наживе ещё осуждается в обществе, хотя

она охватывает всё большее число бывших аристократов) и, наконец,

олигархия, т. е. богатство и стремление к нему открыто признаётся высшей

ценностью. Причём все пороки олигархии, отмеченные Платоном и Аристотелем,

присутствуют в нынешней российской, олигархии / аристократии: должности в

государстве получают не по способностям, а по богатству, государство

раскалывается на две враждебные части (бедняков и богачей), что ведёт его

к ослаблению, государство не способно эффективно вести войну, смешиваются

функции граждан, происходит падение нравов молодежи, резко возрастает

уровень преступности, богачи создают такие условия, при которых бедные не

имеют равных с ними прав, так как это защищает богатство первых от

покушений вторых.

Теперь рассмотрим ГПИ Китая, Германии, США и Японии (см. Приложения Б

и В).

Какие выводы напрашиваются из сравнения ГПИ данных государств?

1. Чем стабильнее внутриполитическая жизнь, тем короче и меньше их

ГПИ. Это видно из сопоставления ГПИ России, Китая и Германии, с одной

стороны, и ГПИ США и Японии с другой стороны. Крайним случаем в этом смысле

будет пример Поднебесной китайской империи, где 2 тысячи лет не менялись

форма и режим правления, и ГПИ Китая эти две тысячи лет представлял собой

просто точку на пересечении монархии и авторитаризма.

2. Разбросанность ГПИ, длинные отрезки свидетельствуют о крайней

нестабильности внутриполитической жизни, особенно наличие петель, когда

ГПИ пересекает сам себя. В ГПИ Германии есть длинные отрезки, но нет

петель; в ГПИ России наличествует одна петля, а в ГПИ Китая — целых две. И

кто станет спорить, что из пяти данных держав Китай в XX в. самую бурную

политическую историю, заполненную революцией в начале века, затяжной

гражданской войной, шедшей одновременно с войной против японской

интервенции, второй революцией 1949 г., культом личности Мао Цзэдуна,

«великим скачком» 50-х гг., «культурной революцией» 60—70-х гг.,

междоусобицей после смерти Мао и очень быстрым развитием под руководством

Дэн Сяопина, начиная с 1978 г.

3. Сами по себе любая из форм правления или режим правления ни

хороши, ни плохи, так как важно их сочетание друг с другом. Поэтому смена

одной формы правления на другую (что давно уже замечено) не несет

автоматически народу счастья или беды. Например, очевидно, что наилучшим

будет сочетание демократии и санара, а наихудшим — анархии и санара (т. е.

самоуправление без всяких правил). Все другие сочетания санара с формами

правления (самоуправление по определенным правилам) предпочтительнее,

чем сочетания других режимов правления с какими-либо формами правления.

Говоря другими словами, где самоуправление народа играет в политической

жизни государства заметную роль, там качество принимаемых политических

решений выше и вероятность политических ошибок меньше.

4. Есть сочетания форм и режимов, которые невозможны для

политической истории и, стало быть, недоступны для ГПИ. Например,

невозможно сочетание анархии с авторитаризмом или с тоталитаризмом, также

невозможна комбинация демократии с тоталитаризмом, очень сомнительно, что

возможно существование тирании с санаром. И других запретных точек,

пожалуй, нет.

3 ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ФЕДЕРАЛИЗМА

МИРОВАЯ ПРАКТИКА ФЕДЕРАЛИЗМА

Федерализм как явление международного значения возник с фактическим

обретением независимости крупнейшими английскими колониями — в XVIII —XIX

веках. До этого едва ли не единственным примером государственного

образования федеративного типа являлась Швейцария, где данная форма

государственного устройства была создана на базе конфедерации и обусловлена

действием целого ряда исключительных факторов, приведших к возникновению

уникальной для Европы полиэтнической общности. Примечательно, что

официальное название этого государства до сих пор звучит как Швейцарская

Конфедерация, хотя по существу оно стало федерацией еще в начале XIX века,

когда впервые в этой стране были созданы общегосударственные органы

управления.

За пределами Европы создание федераций происходило путем добровольной

консолидации бывших колоний с преимущественно однородным этническим

составом, что имело место, в частности, в США, Канаде и Австралии. При этом

было вполне естественным и объяснимым нежелание этих колоний при

образовании новых государств лишиться существенной части прав, полученных в

ходе борьбы за независимость. Поэтому федеративная форма государственного

устройства явилась для них практически единственно возможным способом

объединения. В рамках федераций была в целом сохранена сложившаяся к тому

времени законодательная система штатов и провинций и учтены исторические

особенности территориального управления. Федеративная форма правления была

принята ещё и потому, что колонии не могли позволить себе такую роскошь,

как объединительные войны в целях создания централизованных унитарных

государств. С другой стороны, в таких войнах просто не было необходимости

ввиду сильных центростремительных тенденций, возникших в период

противостояния метрополиям.

Как бы то ни было, образование федераций в Северной Америке и

Австралии носило ярко выраженный объединительный характер и явилось

наиболее адекватным способом реализации сложившихся предпосылок к слиянию

бывших колоний на обширных пространствах. Следует учитывать также, что

такие страны, как Австралия и Канада, в развитии своей государственности

прошли стадию доминиона, то есть формального признания британской

королевской власти, и поэтому их федерализм в определенной степени можно

рассматривать как составную часть наследия метрополии.

То же самое относится к Индии, Нигерии, Малайзии и некоторым другим

бывшим британским владениям, а также отчасти и к отдельным колониям Испании

и Португалии в Латинской Америке. Разумеется, фактор колониального прошлого

ни в коей мере нельзя считать основополагающим, однако он, несомненно,

сыграл некоторую роль в выборе этими странами формы государственного

устройства.

В Европе в конце XIX века образование федераций также было

обусловлено объединительными процессами. Наиболее яркий пример — Германия,

где введение данной формы правления явилось своего рода компромиссом между

бывшими самостоятельными государствами и вновь созданными органами

центральной власти. При этом уровень централизации властных полномочий в

этой стране изначально был очень высок, что способствовало быстрому

установлению монархии и существенному ограничению свобод земель и «вольных»

городов.

Большинство существующих ныне федераций было сформировано в период

после окончания Второй мировой войны и до завершения распада мировой

колониальной системы. В Европе в число воссозданных федеративных

государств, которые в 30 — 40-е годы фактически представляли собой

унитарные образования, вошли Федеративная Республика Германия и Австрия.

Новое государственное устройство указанных стран в существенной мере можно

рассматривать как устройство, принятое под давлением держав-победительниц.

Согласно новой конституции ФРГ, каждая из входивших в ее состав земель

признавалась самостоятельным государством. Статья 30 Основного Закона

Германии, в частности, гласит, что «осуществление государственных

полномочий и решение государственных задач являются делом земель, поскольку

настоящий Закон не устанавливает и не допускает другого регулирования»[39].

Не изменило данного положения и объединение Германии в 1990 году.

Территориальная организация бывшей ГДР, включавшая восемнадцать округов,

была преобразована в пять новых земель, которые были объединены принципом

новых федеративных земель. Границы новых административно - территориальных

единиц соответствуют старым, исторически сложившимся до 1945 года.

В последнее время в Европе наблюдается новый всплеск федерализма,

вызванный повышением экономической и политической самостоятельности

регионов в большинстве стран континента, и в особенности в рамках

Европейского Союза. Стремление к преобразованию унитарных государств в

федеративные затронуло крупнейшие европейские центры и сегодня уже

повсеместно воспринимается как объективный процесс.

В Италии, например, недавно была поставлена задача создания

«административного» федерализма, в результате чего предполагается

осуществить дальнейшую децентрализацию государственного управления. Этот

процесс должен затронуть как территориальную организацию государственной

администрации, так и бюджетные отношения между Центром и регионами. Цель

данной административной реформы заключается в том, чтобы применить принципы

частного сектора к работе государственных служб и тем самым повысить их

эффективность. Принятый в связи с этим рамочный закон передает региональным

и местным органам власти ряд полномочий, находившихся ранее в ведении

государства. К числу последних относятся, в частности, услуги в сфере

образования и здравоохранения, предоставление финансовых стимулов для

развития промышленного производства, городское строительство, вопросы

землепользования, общественные работы, защита окружающей среды и другие.

Указанные преобразования можно рассматривать в качестве важного шага по

трансформации унитарной системы государственного управления в федеративную.

В Соединенном Королевстве (которое у нас сплошь и рядом ошибочно

именуют Великобританией) нарастание центробежных тенденций проявляется в

попытках создания собственных законодательных органов власти в исторических

областях, в первую очередь в Шотландии. Это нововведение также будет, по

существу, означать образование нового европейского федеративного

государства с символической монархической властью, что, судя по всему, не

только не устранит сепаратистских тенденций, но может еще более усилить их.

Кроме того, отмена прямого правления Центра в Северной Ирландии может дать

дополнительный импульс к дальнейшему усилению федералистских веяний и в

недалекой перспективе — к пересмотру конституции страны.

В Бельгии поправка к конституции от 1993 года окончательно

зафиксировала новое государственно-правовое устройство страны: «Бельгия

является федеративным государством, состоящим из сообществ и регионов». При

этом была создана весьма сложная многоуровневая система управления: в

состав Бельгии вошли три сообщества (французское, фламандское и

германоязычное), три региона (Валлония, Фландрия и Брюссель) и четыре

лингвистических региона (франкоязычный, голландско (фламандско) язычный,

немецкоязычный и двуязычный столичный регион в Брюсселе). Более того,

многие представители общественных кругов этой страны (особенно во Фландрии)

настаивают на дальнейшем преобразовании государства в конфедерацию, что

означает весьма вероятное появление в ближайшем будущем на карте Европы

новых независимых государств.

Этот вывод сделан мной не случайно, так как в Европе и в мире в целом

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8