Социологический анализ межнациональных отношений

поскольку важно было показать не только разнообразие социальных делений у

разных народов, но и отличие самих социальных групп в них. Результаты

изучения изложены в публикациях тех лет и обобщены в специальных главах (5,

6) данного учебника. Выводы в целом сводились к тому, что в одинаковых

социальных группах у разных народов больше сходства, чем различий, что как

раз и подтверждалось образом жизни групп, ценностями, интересами в духовной

сфере. Но это не означало вообще отсутствия каких-либо различий. Они были,

и достаточно заметные, особенно в нормах бытовой жизни, семейных отношений

и т.п.

Некоторые народы не акцентируют модернистские ориентации, а, наоборот,

подчеркивают такие негативные стороны этого направления развития, как

экологические бедствия, зарегулированность, индивидуализация жизни,

преступность, наркомания. Вместе с тем вполне понятное отрицание

европоцентризма привело к подчеркиванию «своего пути», в котором

прослеживается архаизация социальных отношений. В таком случае уже не

столько квалификационные и профессиональные различия становятся социальными

разграничителями, сколько статусные различия традиционного общества:

возрожден институт старейшин, вновь приобретает значение принадлежность к

кланам, тейпам. «Новое» неравенство по сути связано с культурными

факторами; другой вопрос — кому это выгодно, какие новые элиты на этом

укрепляют свои властные позиции. Здесь просматривается определенная

тенденция: чем меньше могут общества, идущие тропой западной модернизации,

продемонстрировать свои успехи, тем глубже становятся основания для поиска

и утверждения «своих путей» развития.

В отличие от многих зарубежных исследований, которые ориентированы

специально на изучение предрассудков, агрессии, в отечественных

этносоциологических исследованиях сложилась традиция рассматривать

межэтнические отношения в континууме

«доброжелательные—нейтральные—негативные (неблагоприятные)».

Обострение межэтнических отношений, проявившееся и в ходе национальных

движений, межнациональных конфликтов и напряжений на постсоветском

пространстве и в Югославии, и в странах развитой демократии (в

Великобритании, Канаде, Бельгии), повысило научный и общественный интерес к

объяснительным моделям характера межнациональных отношений. Над ответами на

вопросы: почему возникают напряжения и конфликты? Какие условия

способствуют согласию и толерантным отношениям? Почему, казалось бы,

одинаковые условия взаимодействия одни воспринимают как конфликтные, а

другие адаптируются к ним? Какие группы населения обычно становятся

творцами «пороховой бочки», и кто «подносит к ней спичку»? — работают и

этносоциологи, и этнопсихологи.

Исторические и политические факторы в межэтнических взаимодействиях

Социальные психологи и социологи выделяют пять групп взаимозависимых

факторов, влияющих на межэтнические отношения, — исторические, социальные,

культурные, психологические (или их выделяют как личностные) и ситуативные.

Нам представляется целесообразным выделить еще и политические факторы.

Рассмотрим вкратце каждую из указанных групп факторов.

Среди исторических факторов, влияющих на межэтнические отношения,

безусловно важное значение имеют три класса явлений. Первый — это сам ход

исторических событий, в результате которых складывались отношения народов;

второй — исторические события, которые становятся каким-то символом в ходе

ныне развивающихся отношений; и третий — особенности историко-социального

развития народа, включенного в контакт.

Народы как большие социальные общности вступают в кон такт в результате

разных исторических обстоятельств. Когда выявляют межэтнические напряжения,

то чаще всего сосредоточивают внимание на завоеваниях, насильственных

присоединениях, колониальном прошлом. При этом учитываются разные типы

колонизации. Ведь, как известно, колониальные державы складывались не

только путем завоеваний, но и на основе добровольного присоединения, поиска

патронажа. Кроме того, известны случаи так называемой «народной»

колонизации. Имеет значение и то, какого типа отношения складывались с

метрополией. Историки выделяют, например, британский и французский типы

колонизации; так называемый внешний и внутренний колониализм.

На территории всего СССР и РСФСР, а теперь и России, мы имели

возможность наблюдать последствия исторически сложившихся отношений разного

типа. И практически каждый из них, сохраняясь в памяти народа,

манифестировался в разные исторические эпохи.

В Советском Союзе преимущественно декларировалось добровольное

присоединение, которое иногда находили и там, где его не было или оно было

вынужденным, а Российскую Империю хотя и называли «тюрьмой народов», реже

характеризовали как державу с колониями. Акцентировалась цивилизаторская,

патронирующая роль метрополии.

С началом национальных движений в Советском Союзе на территориях, где

они разворачивались, наоборот, манифестировалось колониальное прошлое

народов России, насильственный характер присоединения, ущерб от патронажа.

В Прибалтике открыто говорилось о незаконном присоединении на основе Пакта

Риббентропа—Молотова, в Татарстане — о завоевании Казанского ханства, среди

чеченцев — о насильственном покорении и т.д.

Таким образом, направление отношений, обусловленных историей,

геополитическим положением, складывалось по-разному, вследствие чего и сами

отношения имели разный характер. Напри мер, осетины и в Центре, и в регионе

всегда считались опорой России на Кавказе; они допускались к высшим военным

должностям и при царизме, и при Советской власти. Чеченцы же были среди

тех, кого покоряли, завоевывали, восстания которых подавляли, в том числе и

в годы Советской власти. Одним народам, «лояльным к центральному

правительству», давали больше прав и свобод, другим — меньше. Принцип

«разделяй и властвуй» действовал и во времена царской России, и в Советскую

эпоху.

В памяти народа, как правило, сохраняются события, которые выступают

как бы сплачивающим фактором, но, вместе с тем, нередко они же и

«разделяют» его с другими народами. Они становятся символичными, вокруг них

мобилизуются идеологемы либо ущерба, либо героического прошлого. И очень

часто разные народы оценивают их по-разному.

Типичный пример — оценка сталинских депортаций. Для крымских татар,

например, это — акт незаконных репрессий, а для немалого числа русских,

особенно воевавших в годы Великой Отечественной войны, — кара за измены,

предательство, акция, обеспечившая безопасность в регионе. To же и в

отношении чеченцев.

Политические факторы, влияющие на межэтнические отношения, включают в

себя по меньшей мере три класса явлений: принципы и формы государственного

устройства, характер политического строя, тип государственной национальной

политики.

Любопытно, что американские социологи Т. Петтигрю, Дж. Симпсон и Дж.М.

Ингер вообще не выделяют политические факторы как самостоятельные, а либо

частично включают их в число исторических (Т. Петтигрю), либо упоминают их

тогда, когда говорят о влиянии законов при рассмотрении теории социальной

стратификации (Симпсон и Ингер). Скорее всего это связано с тем, что они

исследуют межэтнические и расовые отношения в США, где народы, населяющие

эту страну теперь, не имели на ее территории своих государств, а

политическое устройство Штатов существенно различалось в историческом

прошлом (рабовладельческий Юг), но не теперь. Иная ситуация в Европе, где

проблемы соответствия государственно-территориального устройства и

этнического состава на селения стран рассматриваются, но главным образом в

русле политической социологии. Что же касается Советского Союза и

постсоветского пространства, равно как и бывших Югославии, Чехословакии, то

здесь государственно-политические факторы чрезвычайно важны для понимания

межгрупповых отношений. Исторически сложившееся национально-государственное

устройство выступало прежде и является сейчас историко-политическим

фактором, воз действующим на межэтнические отношения.

Влияет на них и форма государственного устройства: унитарное

государство или федеративное. Многие считают федеративное государство

демократическим способом «решения национального вопроса».

Что касается влияния политического строя, то, естественно, возможности

культурного, плюрализма намного шире в демократическом гражданском

обществе, чем при тоталитарных или авторитарных режимах, характеризующихся

высоким уровнем этнической дискриминации. Так, с тоталитарными режимами в

Германии и Испании связаны массовая этническая дискриминация, чистки.

Проблема действий элит, мобилизации ими этнических чувств во имя важных

для этносов целей — очень существенный политический параметр, направляющий

межэтнические отношения. Не случайно роли лидеров придается особое значение

в конфликтологических теориях. В развитии межэтнических отношений элита

выполняет ряд функций: 1) «задает» идеологию толерантности или вражды; 2)

вырабатывает политику, которая будет направлена на примирение, снятие

предубеждений или, наоборот, будет стимулировать фаворитизм; 3) направляет

деятельность средств массовой информации, которые играют громадную роль в

формировании межэтнических установок и стереотипов; 4) определяет

образовательные программы, влияющие на предотвращение или рост

предубежденности, борется за власть знаний посредством знаний; 5) наконец,

она служит как бы образцом поведения.

Демонстрация такого поведения способна задавать определенный настрой.

Например, встречи президента США Б. .Клинтона с представителями этнических

и расовых общин — поляками, индейцами, неграми — особенно широко

транслируются средствами массовой информации. Такие действия президента,

конечно, являются демонстрацией его политики.

При любом типе государственного и политического устройства политика

государства, проводимая в отношении «меньшинств», играет большую роль, как,

впрочем, и в целом этническая политика, которая касается и большинства, или

доминирующего этноса.

При всем разнообразии политики, проводимой правительством, в ней можно

выделить два основных направления, которые касаются этнических групп:

интегрирующая политика (ее иногда называют унифицирующей) и политика

культурного плюрализма. Интегрирующую политику сегодня демонстрирует,

например, Эстония: тот, кто не знает эстонского языка и культуры, не

является здесь гражданином государства. Но именно эта республика

подвергается жесткой критике как изнутри, так и извне.

Пример плюралистической политики дает Украина, в которой принят нулевой

принцип гражданства (т.е. все живущие на территории государства независимо

от национальности и времени проживания получили гражданство), есть

Декларация прав народов. Такую же политику демонстрирует Россия. Сам факт

наличия двух государственных языков в большинстве республик РФ, а также

принятие Закона о национально-культурной автономии свидетельствуют, о

намерениях осуществлять плюралистическую политику.

Политика плюрализма касается отнюдь не только области культуры, языка,

образования. В широком понимании это и представительство национальностей в

институтах власти, так называемое «соучастие во власти». Таким образом,

политическая сфера тесно связана с социальными интересами людей, их

трудовой устроенностью, мобильностью, но это уже другая группа социально-

структурных факторов, на которых мы кратко и остановимся далее.

Роль социально-структурных и культурных факторов

Среди группы социально-структурных факторов, влияющих на межэтнические

отношения, можно выделить три наиболее существенных: 1) взаимосвязь

социальной и этнической стратификации; 2) влияние социально-структурных

изменений; 3) этнический фактор в социальной мобильности.

Обобщая многочисленные исследования по межэтническим отношениям,

которые давно ведутся в США, Г. Оллпорт пришел к выводу, что предубеждения

и конфликты ослабляются, если контактирующие группы обладают одинаковым

статусом. Но поли-этнические государства, где все общины обладают более или

менее равным социальным статусом, найти трудно. Феномен же большего

представительства в престижных группах одних национальностей в ущерб другим

достаточно широко распространен и на личностном уровне действительно

воспринимается как дискриминация. «Белую работу сделает белый, черную —

черный».

В Российской Федерации уже к началу 90-х годов в 11 из 21 республики

уровень образования — один из показателей социального статуса, особенно для

80-х годов, — у титульных национальностей был выровнен или практически

выровнен с русскими в республиках (или был даже выше). Это касалось

адыгейцев, бурят балкарцев, башкир, калмыков, карачаевцев, лакцев, татар,

осе тин, хакасов, черкесов, якутов.

Однако выравнивание не означало, что «равностатусный контакт» стал

привычным, а это очень важный социально-психологический фактор. При

социальном сравнении, которое влияет на отношения, важно непременно

учитывать два обстоятельства. Первое — сравнение у людей разных

национальностей идет не вообще, скажем, русских и армян, русских и татар,

русских и евреев, а русских и татар в Татарстане, или русских, армян и

евреев, на пример, в Москве, т.е. в обозримой локальности.

Второе обстоятельство — равностатусный контакт должен стать привычным,

т.е. нужно длительное время для адаптации к такому общению. Ну и

естественно, равностатусный контакт не является панацеей от напряжений,

поскольку на характер общения влияют многие другие факторы и

обстоятельства.

Таким фактором является, например, второй среди выделенных нами —

изменение социального положения групп. Движение к желаемому равностатусному

общению, как это ни парадоксально, ведет к напряжениям в межэтнических

отношениях. Конфликтность здесь связана с тем, что доминирующая в

высокостатусных слоях группа должна «потесниться». Вместе с тем, у той

национальности, которая продвигается в эти слои, растут потребности. «Чем

больше имеем, тем больше хотим», — таков социологический закон возрастающих

запросов. Следовательно, вторая группа социальных факторов, которая связана

с социально-структурными изменениями, является конфликтогенной.

Ряд американских социологов выявили многочисленные конфликты, связанные

с десегрегацией негров. Именно в их работах установлены некоторые важные

закономерности. Так, быстрые изменения в статусе «отстающих» групп ведут к

большей конфликтности. Уровень конфликтности снижается, если действуют

«организованные группы», способные сконцентрировать свои усилия вокруг

определенных образцов десегрегации. В тех общинах, в которых за изменения

выступали комитеты содействия, мэры, церковные организации, межрасовые

советы и т.п., межрасовые отношения смягчались. В других же общинах, где

такого содействия не было, враждебность групп возрастала. Поэтому у детей

белых и афроамериканцев были разные результаты от их совместного обучения в

школах. «На скорость и направление изменений оказывает влияние и

стратегическое искусство лидеров», — к такому заключению пришли Дж. Симпсон

и Дж. Ингер.

В СССР, а затем и в Российской Федерации было высказано немало

недоумений по поводу того, почему народы, которые в советское время

получили доступ к образованию (а нередко даже пользовались в этом отношении

определенными преимуществами), все более заметно начали

представительствовать в структурах власти, т.е. говоря социологическим

языком, «выравнивались по социальной структуре», вместе с тем заявляли о

своих новых претензиях, сначала в завуалированных формах (как в СССР — в

конце 70-х годов), а потом (после «перестройки») и открыто. Объяснение

подобным фактам дает теория социально-структурных изменений. Собственно,

так было во всем мире. Например, в тот период, когда фламандцы и валлоны

выравнивались в структуре, бельгийское общество должно было принимать меры

для стабилизации; когда франкоканадцы стали догонять в социально-

экономической сфере англоканадцев, Канада встала перед проблемой

совершенствования государственного устройства.

Такую же ситуацию переживал в свое время СССР и переживает сегодня

Россия. Есть ли способы смягчить действие данного фактора, кроме времени,

необходимого для взаимной адаптации к новой «расстановке» позиций в

социальной структуре? Такие способы есть. К их числу, как уже говорилось,

относится прежде всего действие гражданских законов, организационных

структур, лидеров.

Что касается ситуации в Российской Федерации и странах ближнего

зарубежья, то в период экономической трансформации здесь действует еще одно

осложняющее обстоятельство — формирование нового престижного слоя —

«богатых людей», которых представляют банкиры, бизнесмены, предприниматели.

Людей каких национальностей окажется больше в данном слое? Это сейчас

вопрос не просто ощущения престижа, достоинства, но и экономического

интереса, что наиболее сильно затрагивает большинство людей.

Оформление собственности в нашей стране очень часто оказывается

связанным с доступом к властным структурам (получение кредита, аренда

помещения и т.п.), именно поэтому социальные интересы оказываются

связанными еще и со стремлением доступа к власти. Русские в Эстонии, Латвии

хотят быть равноправными гражданами не только из чувства собственного

достоинства, но и потому, что для «негражданина» существуют ограничения в

доступе к собственности. А эстонцы и латыши этими привилегиями хотят

пользоваться преимущественно ссылаясь на то, что и так в 1995 г. не менее

60% бизнеса было сосредоточено в руках русских и евреев.

Есть и другие социальные параметры, которые близко затрагивают интересы

людей и осознаются как дискриминационные, в частности, возможности

социального роста, мобильности, а точнее, социальных перемещений.

В СССР этот процесс зависел и от способностей людей, и от их стартовых

возможностей, но он был и управляемым. Например, первые секретари ЦК

компартий союзных республик были лицами титульной национальности, а вторые

секретари — русскими. На высших командных должностях в армии всегда были

русские, в некоторых случаях украинцы. Но в республиках идеологию союзной

власти проводили «свои» для местного населения люди, поэтому в Академии

общественных наук при ЦК КПСС готовились руководители из лиц титульных

национальностей и им «открывали дорогу» в республиках. Готовились кадры и

для развития производительных сил на местах. В результате мобильность,

особенно среди титульных национальностей республик, была высокой, как

правило, выше, чем у русских. Скажем, если 2/3 или 3/4 людей из среды «моей

национальности», живущих в городах (а именно с урбанизацией был тесно

связан процесс мобильности), повысили свое социальное положение по

сравнению с отцами, то, естественно, представления о достоинствах «моего

народа», о его самодостаточности находят все большее распространение, и

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5