Процессы глобализации в экономике

узаконенная свободная игра рынка a la Hayek, ни государственное

вмешательство не представляют собой общественного принципа управления,

достаточного для функционирования какого-либо общества, но важна лишь

постконвенциональная мораль как указание к индивидуальному и коллективному

действию.

2. Глобализация, постмодерн и мораль

Если только, как утверждалось вначале, процессы глобализации уничтожают

национальную идентичность в национальном государстве, его внутреннюю мораль

и, следовательно, монополию на насилие, передо мной встает вопрос, какие

последствия будут иметь эти тенденции развития. Я хочу предложить три

возможных сценария.

1. Первый сценарий предполагает перенос контроля с уровня национального

государства на уровень международных организаций и союзов. Однако я

уже отмечал, что этот сценарий маловероятен, так как для

дееспособности международных и транснациональных организаций необходим

консенсус его национальных представителей. Из-за конфликта интересов

большинство далеко идущих планов вязнет в минимальных компромиссах или

в сохранении статус-кво.

2. Второй сценарий заключается в том, что подрыв государственной

монополии на насилие повышает опасность войны - войны не столько между

национальными государствами, сколько внутри национальных государств.

Вместо «цивилизованных» мировых войн насилие может принять форму

«варварских» гражданских войн. Последние десятилетия богаты такими

примерами, даже в «цивилизованной» Европе 7. Другая линия

потенциальных конфликтов - это, конечно, новые внешние границы

региональных пространств. Именно здесь возникает потенциал торговых

войн между экономическими блоками. Примером этого является экономико-

политическое противостояние между США и Японией, другой пример -

намерения ЕС создать таможни против неэкологичной дешевой продукции,

поступающей из развивающихся стран. Безусловно, существование ЕС - это

также вызов для США. Эти регионы имеют разную экономическую структуру

и их интересы расходятся (экономическое пространство ЕС, в отличие от

экономического пространства США, сильно зависит от экспорта), что

может привести к политике протекционизма со стороны США и торговой

войне.

3. Возможность восстания третьего мира против индустриальных стран стала

темой научно-фантастического фильма «Великий поход». Этот фильм

начинается с эпизодов миграции из-за голода и безработицы из Африки в

Южную Европу, а заканчивается сценами погромов мигрантов европейскими

вооруженными силами с целью защитить границы и благополучие от

приезжих. Вариацией на эту тему стала высказанная Хантингтоном

гипотеза «столкновения культур» («clash of civilisations»). В то время

как в период холодной войны - таков его аргумент - граница между

внутренней и внешней моралью и грань отказа от насилия пролегала вдоль

рубежей, разделяющих идеологические блоки (на Западе она нашла

выражение в лозунге «Свобода против коммунизма», а на Востоке -

«Коммунитаризм против деградации») и предполагала войну за эти

ценности, то сейчас этой поляризации нет. Правда, Хантингтон признает

еще одну опасность: ислам, имеющий возможность объединения с

конфуцианством против христианской культуры. Хантингтон доказывает,

что культуры образуют самый высокий уровень общей идентичности. В

различии культур, в растущем осознании этого различия, в религиозном

фундаментализме, индигенизации элиты (обращении к собственной культуре

вместо ориентации на запад), глубоком укоренении культурной

идентичности и усиливающемся экономическом регионализме, который

культурно идеологизируется, и находится опасность этого конфликта.

Гипотеза Хантингтона была отвергнута многими авторами. Я разделяю точку

зрения Хартмана, что метакультура из-за структурной гетерогенности

развивающихся стран не может быть переменной для объединения и конфликта.

Следующий недостаток теории Хантингтона – отождествление конфликта и

конфронтации 8. Сценарий «торговых войн» кажется мне более вероятным.

Вместо того чтобы обсуждать далее вопрос о насилии, я хотел бы обратиться

к третьему сценарию и затронуть вопрос о том, насколько процессы

гражданского общества препятствуют разрушению морального основания

государства благоденствия.

Многие авторы связывали переход к постиндустриальному, постмодернистскому

или ультрасовременному обществу с потерей идентичности и дезориентацией. По

ту сторону современности выкристаллизовывается иной порядок. Информационное

общество требует: или участвовать в создании каналов данных и подключаться

к Интернету, или быть отрезанным от всего остального мира. Информационная

революция, кажется, ускорила вращение земли. Границы роста и противоречия

капитализма и государства благосостояния ясны, очевидны и болезненны для

жителей старых индустриальных стран. Многие из них, между тем, достигли

того состояния, ради которого они трудились в послевоенное время, и это

состояние оказалось не столь уж достойным. Многие материальные потребности

удовлетворены, и экономика свидетельствует о кризисе потребления. Хотя вера

в прогресс в развивающихся странах до сих пор осталась непоколебимой,

кажется, что однажды - а когда - это вопрос времени, эта вера разобьется от

последствий освоения и разрушения природы.

С социологической точки зрения постмодерн характеризуется процессом

делегитимации, который нагнетается требованием легитимации. По мнению

Лиотара, мы утратили Великие легенды. Угроза для жизни исходит теперь не от

врага или дикой природы, а от природы одомашненной и потому разрушенной: от

глобальных экологических катастроф. Доверие к системе экспертов поставлено

под сомнение. Вера в прогресс деконструирована. Для многих людей

потребление является не целью жизни, а опасностью для нее, и они, чтобы

придать смысл своему существованию и выжить, ищут индивидуальные стратегии

в религиозных и экологических движениях.

Ульрих Бек доказывает, что индустриальное общество превратилось в

индивидуализированное общество риска. Примирение индивида с потерей

идентичности описывается как обращение к прошлому в структурах этничности,

родства и соседства и в индивидуальных связях. Бек видит снижение значения

коллективных структур индустриального общества, которое выражается в

сокращении членства в профсоюзах или партиях или в выхолащивании понятия

«гражданин государства» в ходе возникновения мирового общества.

Индивидуализация все же означает, по Беку, не изоляцию, а активное

оформление индивидуальных биографий, упрочение отношений и создание новых

форм солидарности, которая базируется на индивидуальных связях.

Неосубстантивисты и коммунитаристы, которые с трудом могут быть включены в

существующий политический спектр, видят в этом новом усилении общины и

этики добродетели при одновременном разрушении государства новое правильное

уравновешивание гражданских прав и обязанностей и выход из кризиса

капитализма. Консервативные политики охотно подхватывают эту мысль как

оправдание сокращения числа общественных благ и услуг и требуют

приватизации государства благоденствия (оказание определенных услуг

посредством самоорганизации или рынка).

Подтверждение взгляда Бека я вижу в развитии экономике. Дискуссия о

глобализации показала, что техническая революция в информационном обществе

ускорила интернационализацию отношений обмена 9. По закону спроса и

предложения пространство в метрополиях труднодоступно и труд в старых

индустриальных странах стал слишком дорогим. Поэтому целые отрасли

перенесены в другие страны или, по крайней мере, в одну страну, как,

например, производство компьютерных программ перенесено в Бангалор, а

производство компьютерных чипов - в Силиконовую долину. Однако, несмотря на

открывшиеся в результате технической революции возможности пространственно-

временной разгрузки, статус и предпринимательская культура больших,

особенно международных фирм требует содержания представительных торговых

домов в узловых пунктах мирового хозяйства, городах мирового значения,

которые олицетворяют значимость предприятия.

Глобализованные экономика и общество характеризуются падением значения

производящей промышленности и расширением области услуг, особенно

финансовой и информационной сфер. Финансовый рынок, функции которого не

ограничиваются посредничеством между спросом и предложением капитала,

сегодня сам создает свой продукт. Правда, как и рынок труда, он является

тем самым рынком par excellence, который не соответствует неоклассической

основной модели. В последние два десятилетия обнаружились сильные процессы

концентрации, рынок предрасположен к спекуляциям, и прогнозы содержат очень

много ошибок. Биржа скорее отражает ожидания, чем реальное развитие.

Я считаю, что экономическая глобализация проходит с мощным нарастанием

комплексности, незащищенности и риска 10. Исторически образование рыночной

экономики, которое было тесно связано с процессами образования государства,

означало увеличение экономических возможностей или альтернатив поведения на

основании деперсонализации отношений обмена. Однако потерявшие свое

значение традиционные механизмы управления индивидуальными действиями, как,

например, нравственная экономика (доверие к партнеру по обмену, давно

установленные отношения и опыт, общественное давление, личная угроза

применения силы и т.д.) должны быть одновременно дополнены эффективными,

рассчитанными институциональными условиями (правилами), особенно

безопасностью правовой и в области планирования. Эта задача национальных

государств приобрела в рамках Великой Трансформации новое измерение.

Продолженная в сторону глобализованной экономики трансформация означает

новое расширение возможностей. Однако до сих пор отсутствуют эффективные,

рассчитанные правила, установленные на международном уровне. Возможности

применения санкций в глобализованной экономике малы и, прежде всего,

требуют все больших затрат. Международное право хотя и существует, но оно

сложное и громоздкое. Мне, однако, кажется спорным то, что отсутствующие

институциональные правила возникнут как следствие глобализации, так как они

находятся в отношениях конкуренции со структурами национального

государства.

Как же обходятся с таким риском международные и транснациональные фирмы?

Исследования показали, что транснационализация фирм не означает простого

переноса национальной конкуренции на международный уровень или - как это

обычно воспринимают - не представляет собой процесса концентрации, который

вытесняет с рынка более слабые фирмы. Она является скорее специализацией

фирм на определенных отраслях, в которых они имеют преимущества и даже

отчасти из-за недостатка конкуренции занимают квази-монопольную позицию.

Транснационализация - это процесс дифференциации, транснациональное

разделение труда, которое приводит к зависимости между высоко

специализированными предприятиями 11.

Такие взаимозависимости характерны и для хозяйственных сетей. Я

доказываю, что для понимания глобализации экономики имеет смысл учитывать

прошлые фазы экономической трансформации (как, например, при утверждении

торгового капитализма. Традиционная торговля между странами

характеризовалась сравнительно небольшим числом торговцев, которые

встречались в определенных местах, на складах международной торговли, чтобы

обменять свои дорогостоящие товары. Помимо создания правовых институтов для

формального регулирования торговых конфликтов, возникающих в результате

конкуренции складов между собой, личные отношения между купцами (например,

партнерство, долгие деловые отношения) являлись моральными обязательствами,

которые определяли торговлю и помогали обойти сильную взаимозависимость,

отсутствие гарантий и риск. Их личные связи создавали информационные

системы локального знания и, следовательно, механизмы для применения

санкций даже в отдаленных местах.

Рассматривая глобализованную экономику, я хочу выдвинуть тезис о том, что

наряду с процессами концентрации происходят также процессы обратного

перехода от не зависимых от личности к зависимым от личности отношениям. По

Гидденсу, глобализация по этой причине представляет собой интенсификацию

социальных отношений. Я привожу доказательства того, что в глобализованной

экономике существуют многочисленные хозяйственные связи, которые базируются

на личных отношениях. Глобализация и персонализация с этой точки зрения -

одновременные процессы, и оба процесса ставят под вопрос национальное

государство и государственное гражданство как значимый, создающий

солидарность образец идентичности.

Зависящие от личности отношения представляют, по мнению Грановеттер,

«нравственные хозяйства», которые регламентируют действие отдельного

индивида в общественной и экономической системе. Business groups, т.е.

предпринимательские группы, формальные и неформальные сети - это, в моей

интерпретации, «нравственная экономика» 12. Они представляют собой

оформление торгового мира - эффективную форму организации для уменьшения

сильной взаимозависимости, неуверенности и риска в глобализованной

экономике, которая находится между семейным предприятием и измельчавшими

рынками. Такие формы организации дают преимущества в отношениях с

государствами с коррумпированной бюрократией и судом (т.е. государствами,

которые не предлагают правовой и плановой гарантии) и в международных

отношениях.

Свой аргумент я хочу обобщить следующим образом: Business groups

обсуждались применительно к определенным переходным периодам, в которых

личные отношения имели преимущества перед анонимными рыночными отношениями.

Я выдвигаю тезис о том, что нынешний процесс глобализации экономики

представляет собой такой переходный период. Он еще раз увеличивает

возможности действия экономических субъектов. Правда, фирмы из-за

комплексности экономической жизни и связанным с этим отсутствием гарантий,

риском, расходами на трансакцию рассчитывают на стратегии уменьшения риска.

Одна из таких стратегий - добровольное ограничение экономических

альтернатив действия посредством установления льготных отношений в

предпринимательских группах и сетях, которые часто базируются на личных

отношениях. Этот факт приводит к кажущемуся парадоксу, что глобализация

экономической жизни и персонализация экономических отношений взаимосвязаны.

Отныне не локальный, глобальный рынок является с этой точки зрения

сосуществованием многочисленных предпринимательских групп, формальных и

неформальных предпринимательских сетей. Узловые пункты этих сетей и групп -

метрополии, центральные места для business groups. В связи с этим

появляется еще один кажущийся парадокс: структуры глобального рынка и

структуры рыночной площади, которую обсуждают экономические антропологи, с

этой точки зрения не так уж удалены друг от друга.

Заключение

В заключение необходимо отметить следующие аспекты глобализации:

1. Развитие информационных технологий привело к:

возникновению «метатехнологий», применение которых делает для применяющей

их стороны принципиально невозможной конкуренцию с разработчиком этих

технологий;

переориентации технологий с формирования нужных материальных предметов на

формирование нужного типа сознания и культуры (переход от «high-tech’а» к

«high-humе’у»);

ускорению развития информационных технологий до такой степени, что для

наиболее передовых из них «короткие», спекулятивные вложения оказываются

производительными;

относительному обесценению традиционных технологий;

возникновению «информационного» общества, в котором деньги уступают свое

значение технологиям.

2. Основные перспективы технологического развития человечества:

углубление и приобретение непреодолимого характера разрывами между

развитыми и остальными странами, а также развитыми странами, создающими

новые технологии, и остальными развитыми странами;

обособление работников информационных технологий во внутреннее

«информационное сообщество», его сосредоточение в развитых странах;

постепенная концентрация «информационного сообщества» мира, а с ним и

мирового прогресса, в «наиболее развитых» странах;

прекращение прогресса за пределами развитых стран; социальная и финансовая

деградация развивающихся стран;

возможное резкое замедление прогресса в результате глобального финансового

кризиса и деструктивной конкуренции между США и Европейским валютным

союзом.

3. Формирование глобальных монополий идет:

на глобальных рынках отдельных финансовых инструментов;

в ходе интеграции этих рынков (снижения «цены перехода» между ними до

пренебрежимого уровня) по мере развития информационных технологий - в виде

формирования единой глобальной монополии.

Эти процессы уже в ближайшие годы потребуют создания механизма

наднационального регулирования глобальных монополий, которое будет носить

болезненный характер.

Таким образом, все развитие человечества, в том числе в области

экономики, определяется сегодня и будет определяться в ближайшее

десятилетие достижением нового качественного уровня сразу двумя

фундаментальными процессами: развитием новых технологий, в первую очередь

информационных, и опирающейся на него быстрой глобализацией конкуренции, в

первую очередь на финансовых рынках.

Примечания

1. Урок Европы, который в колониальный период начал усваивать остальной

мир, состоит в том, что ни богатство, ни формальное правление сами по

себе не являются существенными условиями достижения превосходства над

другим, но таковым является более высокая способность к культурной

организации, посредством которой все внутри страны направляется на

создание государства, присваивающего «национальный вклад».

2. Недавнее убийство Рабина было бурно отпраздновано американскими

евреями-фундаменталистами.

3. Применительно к слабым государствам часто возникает кажущийся

парадокс, что они имеют сильные государственные аппараты и механизмы

подавления. Другой характеристикой слабых государств является помимо

этого экономический протекционизм.

4. Пропорции объема общей внутрирегиональной торговли выросли в период

между 1980 и 1989 годами с 51 до 59 % в Европе, с 33 до 37 % в

Восточной Азии и с 32 до 36 % в Северной Америке.

5. Пример: SAARD включает в себя таких культурно-политических врагов, как

Пакистан и Индия или Шри-Ланка и Индия. В Ассоциации государств Юго-

Восточной Азии различные государства борются за доминирование.

6. Согласно «Этике менеджера» Руперта Лэя, моральное действие совершается

на основе взвешивания, с одной стороны, реализации собственных

интересов, и с другой - избежания психических конфликтов (чувства

вины, стыда, нанесения вреда самоуважению и т.д.) и социальных санкций

(уменьшения или утраты признания, социальной защищенности и т.д.) с

другой. Мораль регулирует процессы общения через обязательно

согласованный и «как правило, соблюдаемый стандарт (нормы, правила,

привычки, принципы), установки, предубеждения и ценностные

ориентации».

7. Секция социологии развития Ассоциации немецких социологов провела в

1996 году конференцию на тему «Война, междоусобица, геноцид» и

результаты опубликовала в отчете о конференции.

8. Альберт О. Хиршман различал два вида конфликтов: «более или менее

конфликты» и «или-или конфликты». Первый тип может быть разрешен без

конфронтации (позитивный конфликт), последний не оставляет противнику

выхода. Однако второй тип конфликта не обязательно приводит к

уничтожению одной из сторон, т. к. могут быть найдены временные

решения. Поэтому Хиршман считает, что «или-или конфликт» переходит в

«более или менее конфликт».

9. Корф и Гейденрейх указывают на трансформацию международных фирм в

транснациональные. Международные фирмы используют разницу в ценах в

разных странах. Транснациональные фирмы, напротив, преследуют цель

создания единой, охватывающей весь мир сети, чтобы использовать эффект

синергии и снизить расходы на трансакции.

10. Системная теория различает незащищенность и риск. Незащищенность

означает, что возможен любой исход ситуации, тогда как риск содержит

вероятность какого-либо определенного результата.

11. Примером является планирование дальнего самолета будущего. Инвестиции

принимают такие размеры и ноу-хау настолько специфичны, что бывшие

конкуренты вынуждены при данном развитии кооперироваться.

12. Я употребляю это понятие здесь в широком смысле, как это имеет место у

Грановеттера, но не так, как его употребляет Джеймс Скотт (1976).

Список литературы

1. Данилов А.Н. Глобализм, регионализм и современный трансформационный

процесс. // СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ, - 1998, - № 9;

2. Делягин М. Общая теория глобализации. // Общество и экономика, - 1998,

- № 9;

3. Неклесса А.И. Мир на краю истории или глобализация-2. // Москва, -

1999, - № 4;

4. Шрадер Х. Глобализация, цивилизация и мораль. // Журнал социологии и

социальной антропологии, - 1998, - том 1, - № 2.

Страницы: 1, 2