реферат бесплатно, курсовые работы
 

Анализ концепции гуманитарной интервенции как новой формы миротворчества на примере конфликта в Косово

Анализ концепции гуманитарной интервенции как новой формы миротворчества на примере конфликта в Косово

83

Введение

Права человека и «гуманитарные вмешательства», то есть применение военной силы для предотвращения или устранения массовых нарушений прав человека в другом государстве, относятся к актуальным пунктам (hot spots) международной повестки дня. Так, в сентябре 1999 года президент Билл Клинтон в речи перед Генеральной Ассамблеей ООН заявил, что международное сообщество государств имеет полное право на вмешательства, направленные против массовых убийств и изгнания в ходе внутренних конфликтов. В то же время, «войны во имя прав человека» - это парадокс, поскольку в этом случае «любовь к человеку сочетается с насилием в отношении человека».

Никогда в истории человечества универсальная система защиты прав человека не была столь высоко развита, как в наши дни. С тех пор, как в 1945 году была образована Организации Объединенных Наций, не только заключены многочисленные конвенции о защите прав человека, но и разработаны некоторые способы их обеспечения. И на региональном уровне защита прав человека как никогда ранее превратилась в приоритет. Негосударственные организации в значительной степени способствовали тому, что права человека сегодня занимают высокое ценностное место в сознании широкой общественности; об этом свидетельствует присуждение в 1999 году Нобелевской премии мира организации «Врачи без границ».

Тем не менее, нынешнее положение ошеломляет: бойня и геноцид в бывшей Югославии, Руанде, Косово, Восточном Тиморе и Чечне, если называть только самые худшие проявления, свидетельствуют, что гражданское население проливает в ходе вооруженных конфликтов столько крови, как никогда раньше, если не учитывать потери, связанные с мировыми войнами, произошедшими в двадцатом веке. Трудно рассматривать названные события как отдельные случаи ввиду интенсивности зверств и их близкой временной последовательности. Требование в области защиты прав человека и реальность значительно расходятся и подвергают степень доверия к международному сообществу трудному испытанию.

Одна из фундаментальных международно-правовых норм межгосударственных отношений заключается в отказе от применения силы, закрепленном в статье 2 Устава ООН, запрещающей любую угрозу силой или ее применения против «территориальной неприкосновенности» или «политической независимости», или каким-либо другим образом «несовместимым с Целями Объединенных Наций». С другой стороны, статья 2 Устава содержит запрет на вмешательство органов ООН в ее отношениях с государствами-членами; таким образом, военное вмешательство сообщества государств в исключительном случае возможно лишь тогда, когда Совет Безопасности определил нарушение мира, угрозу миру или акт агрессии (Глава VII Устава ООН).

Коллизия между вытекающей из Устава волей к поддержанию мира и безопасности, с одной стороны, и растущим значением прав человека, для обеспечения которых в качестве ultima ratio возможно применение силы с другой стороны, составляют суть проблематики, связанной с возможностью вмешательства.

С завершением холодной войны, казалось, создались все предпосылки для окончательного утверждения уже в международной практике принципа неприменения силы. Ключевая из этих предпосылок - возможность на полную мощь задействовать потенциал ООН, прерогативы ее Совета Безопасности. Однако, к большому сожалению, не все оказались готовы к тому, чтобы воспользоваться этим историческим шансом. Драматический опыт агрессии против Югославии лишний раз свидетельствует, что незаконное использование силы умножает проблемы, а не решает их, усугубляет, а не облегчает людские страдания.

Воздействие концепции "гуманитарной интервенции" на систему международных отношений может быть поистине разрушительным. Именно поэтому не может не беспокоить та напористость, с которой некоторые ведущие страны Запада пытаются "дополнить" ею общепризнанные международно-правовые принципы, расшатав тем самым их стройную систему и подменив в итоге силу права в международной жизни правом силы на основе однополярной, а точнее, натоцентристской модели мироустройства.

Попытки подрыва устоев международного правопорядка обосновываются неким "несовершенством" современного международного права, не позволяющего применять силу в обход Устава ООН и полномочий СБ. Возникает вопрос: если кто-то полагает необходимым "восполнить пробелы" в международном праве, то разве делать это нужно келейно, а не путем коллегиального международного обсуждения? Или теперь бомбардировка суверенного государства рассматривается как подходящее средство развития международного права?

Встает и другой вопрос: действующее международное право, Устав ООН никто не отменял. Соответствующие правовые нормы не факультативны и не позволяют выбирать из них те, которые кому-то нравятся, и отбрасывать неустраивающие. Иерархии принципов международного права не существует: все они взаимосвязаны и подкрепляют друг друга. Целостное применение международной правовой системы призвано исключить как "гуманитарные катастрофы", "этнические чистки", так и акты агрессии.

Как известно, Устав ООН предусматривает законную с точки зрения международного права возможность применения силы только в двух случаях. Первый - индивидуальная или коллективная самооборона в ответ на вооруженное нападение на члена ООН. Второй - с санкции Совета Безопасности при угрозе международному миру и безопасности, решение о наличии которой принимает сам Совет. На протяжении полувека Устав ООН оставался краеугольным камнем всей системы международных отношений, обеспечивая стабильность и порядок в мире. Попытки под каким бы то ни было предлогом (в том числе и защиты прав человека) предпринимать односторонние или групповые акции в нарушение Устава и без санкции Совета Безопасности чреваты подлинным хаосом в международных отношениях, тем более что никакой разумной альтернативы существующей системе не предлагается.

Особенно остро встала проблема гуманитарной интервенции в связи с последними событиями в Афганистане и Ираке, когда международному сообществу пришлось легитимизировать действия США, так как протестовать - означало вступить в открытое противостояние с Америкой.

Таким образом на сегодняшний момент складывается двойственная ситуация: гуманитарная интервенция, de jure недопустимая без санкции ООН, de fakto является реальностью современной мировой политики США и НАТО.

В этой связи актуальным представляется проведение всестороннего анализа международного законодательства, посвященного данной тематике, а также примеров проведения подобных операций.

Операция НАТО в Косово представляет собой наиболее яркий и показательный пример использования концепции гуманитарной интервенции. Анализ ее последствий как для самой Югославии, так и для международного сообщества и международного права.

Цель работы: проанализировать концепцию гуманитарной интервенции как новую форму миротворчества на примере конфликта в Косово.

Задачи работы:

1. Определение правовых аспектов во время проведения гуманитарной интервенции.

2. Роль ООН во время проведения гуманитарной интервенции.

3. Определение форм и методов гуманитарной интервенции США в Косово

4. Оценка гуманитарной интервенции в контексте развития отношений на Балканском полуострове, последствия для международного сообщества.

Кроме статей Устава ООН в своей работе я опирался на Новую стратегическую концепцию НАТО, которая была принята в ходе Вашингтонского саммита (23-24 апреля 1999 г.). Эта концепция закрепляет за НАТО право проведения «гуманитарной интервенции» по самым разнообразным поводам, без соответствующей санкции ООН. Также были использованы различные резолюции Совбеза ООН, в частности, резолюция №1199, предусматривающая немедленное прекращение военных действий в Косово. А резолюция № 1244 стала международно-правовой основой урегулирования косовского кризиса после проведения гуманитарной интервенции. Также был использован сборник материалов «Washington Profile» по военной операции НАТО в Косово, цикл статей по гуманитарному вмешательству - «Актуальные проблемы Европы».

Глава I. Политико-правовые аспекты гуманитарной интервенции

1.1 История вопроса

Самое обширное из последних академических исследований «гуманитарной интервенции» было предпринято Шоном Мёрфи, профессором права из Университета Джорджа Вашингтона и бывшим советником по правовым вопросам американского посольства в Гааге. Оно охватывает два периода истории: после подписания в 1928 году пакта Келлога-Бриана об отказе от войны как орудия национальной политики и после принятия Хартии ООН, которая закрепляла и ясно формулировала его условия. На первой из этих стадий, пишет Мёрфи, самыми яркими примерами «гуманитарной интервенции» явились нападение Японии на Маньчжурию, вторжение Муссолини в Эфиопию и оккупация Гитлером части Чехословакии; все они сопровождались возвышенной гуманитарной риторикой и оправданиями, в основе которых лежали реальные факты Хомский Н. Новый военный гуманизм: уроки Косова - М., 2002. Япония собиралась создать в Маньчжурии «рай на земле», защищая ее жителей от «китайских бандитов» при поддержке ведущего китайского националиста, личность которого заслуживала куда больше доверия, чем любая из тех фигур, на которые могли уповать США, атакуя Южный Вьетнам. Муссолини, неся очередному народу цивилизующую миссию Запада, якобы избавлял от рабства тысячи людей. Гитлер объявил о намерениях Германии положить конец этническим трениям и насилию и способствовать «сохранению национальной индивидуальности немецкого и чешского народов» посредством операции, в основе которой лежит «искреннее желание служить реальным интересам народов, населяющих данную область», отвечающее их собственной воле. Словно узаконивая его намерения, словацкий президент попросил Гитлера объявить Словакию своим протекторатом Цейтлин Ю. В. Проблемы гуманитарных катастроф в современном мире // Актуальные проблемы Европы. - 2001. - N 3.

Другим полезным интеллектуальным упражнением явилось бы сравнение этих лживых оправданий с мотивами тех интервенций, которые совершаются в эпоху после принятия Хартии ООН -- в том числе интервенций «гуманитарных».

Вероятно, в данную эпоху прежде всего должен приковывать к себе внимание такой яркий пример третьего выбора, как вьетнамское вторжение в Камбоджу, предпринятое в декабре 1978 года с цельна остановить полпотовский террор, который вскоре возобновился и достиг своего пика. Вьетнам предварительно испросил для себя права на самооборону от вооруженного нападения, причем это был один из немногих примеров за всю эпоху после принятия Хартии, когда основания для такой просьбы были достаточно весомыми: режим красных кхмеров (так называемой Демократической Кампучии, ДК) вел кровопролитные атаки в приграничных районах Вьетнама. Весьма поучительна реакция Америки на эту просьбу. Пресса осудила азиатских «пруссаков» за неслыханное нарушение международных законов. Они были жестоко наказаны за свое преступление, состоявшее в прекращении зверств Пол Пота, -- сначала вторжением китайцев, которых поддерживали Соединенные Штаты, затем навязанными США крайне суровыми санкциями. Вашингтон признал правительство ДК в изгнании законной властью в Камбодже: Госдепартамент объяснил это его «преемственностью» с режимом Пол Пота. Не мудрствуя лукаво, Вашингтон продолжал оказывать поддержку красным кхмерам в их непрекращающихся атаках в Камбодже.

Данный пример еще более красноречиво говорит о «практике и обычае», лежащих в основе столь актуальных «формирующихся правовых норм гуманитарной интервенции».

Другой иллюстрацией третьего выбора является индийское вторжение в Восточный Пакистан, произошедшее в 1971 году. Оно положило конец жестокому кровопролитию и гигантскому потоку беженцев (по оценкам того времени, составившему более десяти миллионов человек). США осудили Индию за агрессию, пригрозив ей войной. Киссинджер пришел в крайнюю ярость от действий Индии, видимо, главным образом потому, что это совпало с его тщательно подготовленной тайной поездкой в Китай через Пакистан, в ходе которой можно было бы сделать отличные снимки, рассчитанные на публику. Вероятно, это один из тех эпизодов, которые имел в виду историк Джон Льюис Гэддис в своем восторженном отзыве на последний том мемуаров Киссинджера, где он указывает, что бывший госсекретарь «признает здесь более явно, чем прежде, что на его личность повлияли воспитание, полученное в условиях нацистской Германии, и пример его родителей, вследствие чего он не мог совершать поступки, выходящие за нравственные границы» Ханс-Йохим Зандер Война во имя прав человека? // Orientierung, №.23/24, 15./31.12.1999. Что ж, логика железная, -- как и примеры из биографии, слишком хорошо известные, чтобы перечислять их.

Летопись «гуманитарных интервенций» начинается, конечно, не с пакта Келлога-Бриана, принятого в 1928 году. У них вообще примечательная родословная. Как уже отмечалось, гуманитарная интервенция, по-видимому, является почти всеобщим признаком агрессии и насилия. Конечно, есть и исключения, когда о гуманитарных намерениях вообще речь не идет. Наиболее известные из таких исключений восходят к истокам нашей морально-этической традиции, в свою очередь, вытекающей из божественных наставлений, которые повелевают увековечивать запечатленный в Библии геноцид и истово реализуются представителями избранного народа и их ретивыми преемниками, -- это, например, франкские рыцари, которые тысячу лет назад опустошили Левант, следуя все тому же божественному велению, и «дети Израиля», повиновавшиеся воле Господа в «новом мире», а также бесчисленное количество других эпизодов «священной войны».

Если бы в нашем распоряжении были соответствующие письменные документы, мы наверняка бы нашли свидетельства того, что Чингисхан и Аттила заявляли о своих гуманитарных намерениях. В одной только истории США полно таких иллюстраций: например, Теодор Рузвельт приводил гуманитарные мотивы в оправдание покорения Дальнего Запада, в ходе которого было практически истреблено коренное население (такой же результат к тому времени был уже достигнут на Востоке): «справедливейшей из всех войн, безусловно, является война с дикарями» или установление господства «преобладающих мировых рас» Пураск Н. Миротворческие акции и проблема гуманитарного вмешательства//Власть. - 2002. - № 2..

Когда завоеватели оканчивали свои «безусловно, справедливейшие» войны-- «дело выкорчевывания лесов и индейцев и установления своих естественных границ», как это описывается в самой популярной современной книге по истории дипломатии Там же, они выходили во внешний мир, неизменно руководствуясь возвышенными гуманитарными мотивами. В 1898 году им очень своевременно удалась интервенция на Кубу, позволившая предотвратить ее освобождение от Испании и превратившая ее «фактически в колонию» Соединенных Штатов (по словам двух гарвардских историков), -- тем самым была достигнута изначальная цель новоиспеченных свободных Штатов в области внешней политики Применение силы: «серые зоны права»//Washington Profile: Право и обязанность гуманитарного вмешательства: куем единство, пока горячо, 2003. Это вторжение самонадеянно объяснялось «интересами цивилизации, гуманности и свободы». «Мы взяли в руки оружие, подчиняясь исключительно соображениям гуманности и желая исполнить свои высокие общественные и моральные обязательства», -- ораторствовал президент Мак-Кинли, действовавший «во имя гуманности», «во имя цивилизации». Очевидно, что Теодор Рузвельт и Вудро Вильсон были совершенно согласны с ним, равно как и все ведущие ученые и интеллектуалы американской истории вплоть до наших дней.

Несколько труднее было представить в подобном свете завоевание Филиппин, поскольку в этой очередной «безусловно, справедливейшей» из войн старые борцы с «индейцами» оставили за собой сотни тысяч трупов. Но и эта задача оказалась осуществимой -- ко всеобщим аплодисментам, которые слышатся до сих пор. Президент признался, что он не полностью заручился согласием филиппинцев, чтобы «исполнить великий акт во благо гуманности», который он и предпринял. Но в этом не было необходимости: «Мы повиновались высокому моральному обязательству, возложенному на нас и не требующему чьего-либо согласия. Мы поступали как должно по отношению к ним, ибо это Бог пролил свет на то, что нам должно делать, это было согласно с нашим разумом и одобрено цивилизацией... Освободителю некогда обсуждать с освобождаемыми важные вопросы, касающиеся свободы и власти, когда освобождаемые стреляют в своих спасителей» Жданов Ю.Н. Принудительные меры в международном праве. - М., 1998.

Здесь США не делали ничего нового, они только обогащали опыт применения собственных моделей и методов своих предшественников. После нескольких столетий подобной практики в конце девятнадцатого века появилось соглашение европейцев об обязанности цивилизованных наций делать все возможное для облегчения положения отсталых народов мира -- от Китая до Африки и Среднего Востока, включая сербов, то есть всех «жителей Востока, а значит лгунов, ловкачей и мастеров по части отговорок», как германский кайзер брякнул в самом сердце Европы. Последствия подобной позиции в комментариях не нуждаются.

Более рассудительные лидеры отдавали себе отчет в том, что они делают, и порой описывали свои действия с большой точностью, как, например, Уинстон Черчилль, в январе 1914 года представивший своим коллегам по кабинету министров записку, в которой разъяснялась необходимость повышения военных расходов: «Мы не юный народ с невинной историей и скудным наследием. Мы сосредоточили в своих руках... непропорционально огромную долю мировых богатств и торговли. Мы полностью удовлетворили свои территориальные претензии, и когда мы требуем, чтобы нас оставили в покое и не мешали наслаждаться своей большой и роскошной собственностью, б основном приобретенной посредством насилия и с помощью силы. же главным образом сохраняемой, то другим подобное требование часто кажется менее обоснованным, чем нам самим» Дайзерот Д. «Гуманитарные вмешательства» и международное право. // Neue Juristische Wochenschrift, № 42, 1999.

Черчилль понимал, что даже в свободном обществе эти откровения не предназначены «для широкого потребления». Фразы, выделенные курсивом, не вошли в вариант, представленный в его книге «Мировой кризис», написанной в 1920-х гг. Ставшие известными лишь недавно, они едва ли заняли более заметное место в интеллектуальной культуре и системе образования, чем многие другие им подобные слова и дела, -- например, энергичные выступления того же Черчилля в пользу применения отравляющих веществ против курдов и других нецивилизованных племен и реализация такой возможности, ныне благополучно вымаранная из его биографий Там же.

Поскольку история богата и разнообразна, и многие ее факты хорошо известны, то было бы весьма интересно проследить, как беспечно развивают и даже превозносят идею «нового гуманизма» люди с большими заслугами в области защиты прав человека. Взять, к примеру, Майкла Гленнона, который пятнадцать лет назад осудил механизм «сознательного игнорирования», созданный для того, чтобы закрывать глаза на ужасные вещи, творимые в то время главным цивилизованным государством, хотя оснований для подобного осуждения было не меньше и до, и после того периода. Занимая такую же позицию и сегодня, Гленнон представляет знакомые «досточтимые» идеи как новую точку отсчета, верно избранную цивилизованными государствами, которые теперь должны отказаться от непригодной «анти-интервенционистской» структуры, созданной после Второй мировой войны, и признать, что «провалы старой системы были катастрофическими». Катастрофическими они были без всякого сомнения. Достаточно вспомнить только один ярчайший пример: тогда такие массовые бесчинства, как войны в Индокитае, США не могли бы даже начать под носом у Объединенных Наций из боязни того, что действия главного цивилизованного государства могут лишить смысла само существование ООН, -- и это едва ли единственный пример (но единственный не упомянутый Гленноном, хотя он вполне обоснованно вспоминает советское вторжение в Афганистан). И еще можно вспомнить, что произошло после того, как Международный Суд осмелился оскорбить хозяина, обвинив его в «незаконном применении силы» и обязав прекратить это применение и выплатить существенную компенсацию пострадавшей стороне, а также известные нам -- по крайней мере, мы должны это знать, -- два государства, заблокировавшие своим вето акцию ООН, когда более тридцати лет назад в процессе освобождения колониальных государств данная организация вышла из-под их контроля. Но эти примеры -- не из тех, которые имеют в виду Гленнон и другие Гусейнов В. Гуманитарная интервенция как элемент нового правопорядка//Washington Profile:Современная «философия интернационализма», 2003. Те, что приводит он, поучительны, но я оставлю их в стороне, отметив только основной пример, который он предлагает в доказательство радужных перспектив «нового интервенционизма»: натовская задача восстановления «международной справедливости» в Косове и прекращения «этнических чисток», которая «очевидно, является тем, что США и НАТО как раз недавно начали выполнять». Это настолько «очевидно», что не требует каких-то доказательств или свидетельств, -- все та же знакомая нам позиция, как и констатация совпадения по времени этнических чисток и акций НАТО, предпринятых якобы с целью их прекращения.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7


ИНТЕРЕСНОЕ



© 2009 Все права защищены.